Всё больше от небесного к земному обращаюсь, в уме все мысли о том, как извернуться, выйти из безденежья, как кормить ребят с наименьшими затратами… Но разве плоха цель принести пользу двум маленьким людям? На них я научусь, как воспитывать Цику, ведь с мальчиками я совсем не знакома. Курсы мои, может быть, на время и кончатся, но ведь не навсегда. Ведь я теперь себя знаю. Усидчивости и энергии в научной работе у меня хватит…
Цика получил от мамы коробку с игрушками. Едва я успела спрятать большую часть, выдав ему только посуду и киску – и того оказалось много, с посудой он играл всё время, киску же бережно взял, благоговейно поцеловал и положил, потом между делом обсосал ей хвост, разрисованный чернилами.
Вот уже две недели завтра, как дети с нами. Приехали они днём. Костя вошёл в комнату неожиданно для меня, и встреча наша получила характер чего-то поспешного, недосказанного. Я вышла за ним в сад и увидела двух мальчиков, одетых в плохонькие пальтишки и имевших немного стеснённый вид. Мне сперва показалось, что и недружелюбный. Но благодаря Костиному такту и ловкости скоро мы познакомились, взгляды исподлобья исчезли, и дети, сперва старавшиеся избежать моих взглядов и обращавшиеся за всем к отцу, стали то и дело спрашивать «тётю Ксеню» (имя, данное мне Костей). Они ждали с нетерпением появления «мальчика Кости», который спал, с ним они скоро подружились, хотя первое время он их боялся. Лёва спросил между прочим, почему Цика называет их отца «папой». Больше никаких расспросов не было. Я поразилась их быстрой акклиматизацией. Если мальчики и скучали по дому, то это вовсе незаметно. Кажется, будто здесь они в своей среде, а не пересаженные растения. Лёва чаще рассказывает про Мотовилиху да иногда смотрит на карточку сестры Веры. Но письма домой всё не могли собраться написать, пока их не заставили. Привезли мальчиков совершенно оборванных, с одной только сменой белья, пришлось шить им штаны и бельё. Несколько дней я была мученицей, так как мы ходили гулять и приходилось всячески изворачиваться, чтобы скрыть от глаз прохожих рваные и заплатанные штаны.
На другой же день начались занятия. Купили тетради, дневники, составили расписание. Скоро дети ко мне привыкли, и наши отношения стали не только нормально спокойными, но прямо дружелюбными. Сперва меня коробило от «тёти» Ксени. Я ещё сама люблю подурачиться, а тут вдруг «тётя», слово, напоминающее этакую солидную персону. Но вдруг стала чувствовать, что постарела, ведь невольно приходится постоянно впадать в наставнический тон. В первые же дни я заслужила несколько замечаний от Кости за потворство болтовне. Дети мне понравились, я с первой минуты почувствовала к ним привязанность, и с каждым днём они мне ближе. Но Цике теперь я не могу уделять столько времени. Прежде я не могла оставить его на час без того, чтобы не соскучиться о нём, теперь оставляю его на няньку, так как не могу справиться. В результате Цика ко мне охладел и надоедает вечным плачем: «К няне!» А ведь награда за труд самая лучшая – это ласка ребёнка.