Теперь я начну фрондировать. Наше правительство отчасти само виновато непомерному распространению сих вестей и вздоров. Нет никакого направления общему мнению, кроме коротеньких, наскоро писаных реляций. Правдивость оных подтверждается последствиями, но не все головы устроены логически и математически. Люди имеют чувства и воображение, на которые должно действовать; в некоторых еще есть спящие чувства, которые должно разбудить. Для чего нам не сообщают подробностей из армии? Два коротенькие письмеца, напечатанные в «Пчеле» в июле месяце сего года809, обрадовали и оживили всех, были переведены на все языки, напечатаны во всех иностранных газетах и дали благоприятный оборот общему мнению и в России, и в Европе. Мы, например, в Петербурге знаем, что Государь, съезжая на берег, посещает госпитали, утешает раненых и больных, раздает кресты, деньги и другие награды. Но знает ли об этом Россия? Знают ли тысячи родителей, коих дети несут радостно жизнь свою за возлюбленного Государя? У нас то хорошо, что правительство не мешает врать изустно. Что за чепуху порют! И от этого она рассеивается по воздуху, а не сгущается в тесных комнатах и в тесных головах. Первая радостная весть разбивает последние ее остатки. Но эта мера только отрицательная; надобны средства положительные. В 1812, 1813 и 1814 годах было позволено печатать все патриотическое: много вздору написано, но этот вздор был полезен. Слабые люди, имеющие надобность в коноводах, читали, успокаивались, веря печатному, а время уходило, и дела шли своим чередом. Ты знаешь, какой я враг стихов; но и стихи в сих случаях полезны. А у нас не вышло в свет ни одного стихотворения на случай нынешней войны, ценсура не позволяет. Я помню, какое действие производили оды Державина в войну с турками и шведами810.

Говорят, что правительство должно быть скромно. Скромность, конечно, есть добродетель, но добродетель частных лиц, особенно женщин. И миролюбие есть добродетель; помнишь ли слова Суворова о каком-то камергере: «Славный генерал! миролюбивый генерал!» То же скажем и о скромности. Правительство должно быть твердо, сильно, постоянно, правосудно, откровенно (наше таково и есть), но притом громко; оно должно показывать, что чувствует свое достоинство.

В одном случае все у нас согласны. Все видят, что присутствие Государя нужно в армии, и никто о том не фрондирует. Еще радуются, что он живет на корабле, вне выстрелов. В этом нет разногласия, ибо все, все его любят и уважают, все видят в нем залог счастия России. Скажи самому исступленному оратору нашей дурацкой оппозиции: «Говорят, что Государь не очень здоров», – он побледнеет, перекрестится и скажет: «Сохрани Боже!»