Серия «Рисунки в убежище», выполненная в дни «Блица», – удивительный исторический документ и при этом подчеркнуто субъективное художественное свидетельство. Станции метро, занятые вплотную друг к другу лежащими телами укрывшихся от бомб, уходящие в черноту тоннели, жителями которых вместо крыс стали люди, сомкнутые и разомкнутые объятия, застывшие в безвременье подземелья фигуры, слитые воедино семьи. Это абсолютная правда и абсолютный Мур. Расчленяющий, аналитический, абстрактный, казалось бы, язык Мура оказался более чем пригодным для изображения человека в объятиях войны – они адекватны друг другу.

Государственный Эрмитаж и фонд Генри Мура расскажут эту историю с помощью 78 рисунков и 6 скульптур британского художника. Другую историю на этой выставке расскажут 16 рисунков одного из самых именитых отечественных архитекторов, Александра Никольского, выполненных в блокадном Ленинграде. Никольский страшной зимой 1941/42‐го сидел не в метро, а в подвалах Эрмитажа, куда были приняты на постой многие оставшиеся в кольце художники и ученые. Его история не о страхе, но о подвиге просто жить. Он суше и жестче. Документальнее и страшнее. Он не столько о чувствах, сколько о самом человеке и его пути превращения в тень, дух. Сравнивать «Блиц» и блокаду, 8 месяцев бомбардировок и 900 дней блокады, страх и голод, Мура и Никольского не имеет никакого смысла. Но вот так, рядом, они способны твердо и внятно сказать о том, что та война была общей, хоть так говорить о ней мы и не привыкли.

17 августа 2017

Вадим Сидур в масштабе Манежа

Выставка «Война и мир Вадима Сидура», Санкт-петербургский центральный выставочный зал «Манеж»

Больше всего не хочется начинать разговор о Сидуре (1924–1986) с того, что два года назад именно на его работы в Москве было совершено нападение оголтелыми верозаступниками. Он-то тут совершенно вроде бы ни при чем. Но вот есть искусство, которое вандалов приманивает: из самых ярких примеров художников, покушения на работы которых осуществляются регулярно, – Рембрандт и американский абстрактный экспрессионист Барнетт Ньюман. Вот уж вроде где один, а где другой, а факт остается фактом – что-то в их работах оказывается роковой кнопкой запуска инстинкта разрушения.

Трагический гений Вадима Сидура вполне в этот ряд вписывается – и тематика, и надрыв, и мрачность нарратива, и перевод его на язык, близкий к абстрактному, все это не для успокоения души. Ужас же нашей ситуации заключается в том, что пострадали работы не за высокий слог искусства, а за то, что их автор посмел «не так» замахнуться на новозаветные сюжеты, на «нашего», так сказать, Иисуса Христа и «наше» же Святое семейство. Не так с биографической точки зрения (еврей, изгнанный из партии, но все же коммунист)? Или не так с художественной точки зрения (не нашему Жоржу Руо такая степень уплощения позволена, а нашему Сидуру – нет)? Разбираться в головах новых вандалов, конечно, не имеет смысла – логики там нет. А вот сделать персональную выставку художника после нападения и возить ее по свету – решение отменное.