Выставки, заявленной в проекте, все же не получилось. Она распалась на две неравные части и не оставила после себя иного впечатления, кроме торжества тотального fashion design. Экспозиция в Мраморном дворце состоит из четырнадцати фотографий и около десятка костюмов, то есть представляет подсобный материал, оживить который способен либо подиум, либо соседство с литературным источником. Вторая выставка развернута в Новой академии Тимура Новикова. На ней представлены эскизы и декорации Медведева, Егельского и Острова. Эти работы, из которых проект и вырос, из‐за внутренних разногласий куратора и художников не включены в основной каталог, а ведь альбом Passiones Luci – единственно значимый результат этого проекта. Назвать каталогом его можно лишь условно, ибо главное в нем – полный текст Апулея с академическими комментариями. Красивая книга для подарка, снабженная двумя умными искусствоведческими статьями, иллюстрациями и всеми необходимыми атрибутами выставочного каталога, с точки зрения чистоты стиля представляется все же сомнительным предприятием. И не так уж легко ответить на вопрос: что же мы все-таки держим в руках – новое издание Апулея или каталог выставки Центра Сороса, который призван поддерживать опыты современных художников?

8 декабря 1995

Академизм совсем лишился покоя

Две балетные выставки, Новая академия изящных искусств, Санкт-Петербург

Выставок открылось две. Первая представила работы балетного фотографа Кировского театра в 1940–1960‐е годы Михаила Гершмана. Вторая – костюмы, декорации и фотографии балетного спектакля «Леда и лебедь» (балетмейстер Сергей Вихарев), премьера которого состоялась весной этого года в Эрмитажном театре.

Герои фотографий Михаила Гершмана идеальны в своей застылой красивости. Это не портреты танцовщиков, но это и не совсем сцены из спектаклей. Балетные персонажи представлены в абсолютной статичности псевдодвижения. Недвижимость танца на этих фотографиях является определяющей характеристикой, а выверенность жеста и позы – главным условием успеха. На снимках Гершмана Наталья Дудинская, Константин Сергеев, Ирина Колпакова, все звезды Кировского балета играют главные роли своей жизни – себя в искусстве. И ни страдания Альберта у могилы Жизели, ни страсть Джульетты, ни головокружительное фуэте, ни завораживающий прыжок, кажется, не способны вывести танцовщиков из этого состояния. «Большой стиль» «большого балета» отражен в этих фотографиях настолько точно, что вроде бы и не требует никаких иных комментариев. Стиль этот утерян безвозвратно. И неожиданным доказательством тому служат поздние работы того же Гершмана. Так его Наталья Макарова слишком нервна, слишком изломана и оживлена. Ей не достичь совершенного покоя своих предшественниц, за ней стоят другое искусство и другая судьба.