Грустно. Хотя бы потому, что во всей этой круговерти вокруг подделок одна за другой теряются возможности нормального показа и изучения творчества ни в чем не повинной Александры Экстер. Ее громкая, бурная, такая радикальная в творчестве и мыслях, но не самым счастливым образом окончившаяся жизнь не заслужила ни долгого забвения, ни постоянных скандалов. Ее роли самой светской дамы русского авангарда такое не пристало. Дочь коллежского асессора Александра Григоровича, она училась в гимназии и Художественном училище в Киеве, в двадцать один год вышла замуж за кузена – адвоката Николая Экстера, отправилась с ним то ли в свадебное, то ли в артистическое путешествие в Мюнхен и там не без влияния Алексея Явленского стала настоящим художником.
Потом были учеба в Париже, знакомство с тамошними, а затем и с киевскими, и с московскими радикалами, стремительный переход от неоимпрессионизма к футуризму, Пикассо, Аполлинер, Ларионов с Гончаровой как приятели и собеседники, всевозможные авангардистские выставки что во французской, что в российской столице, эмиграция, постепенное забвение, смерть почти в нищете. В том же хронологическом ряду, но несколько особняком стоят работы Экстер для таировского Камерного театра (перенесшие ее кубофутуристические экзерсисы на реальную плоскость сценической коробки) и ее преподавательская деятельность в Одессе и Киеве (результатом которой стали уникальная система обучения беспредметному искусству и десятки очень интересных учеников).
Она не была особо красивой и не обладала исключительным магнетизмом другой богини русского авангарда – Натальи Гончаровой. Она была хлебосольной женой состоятельного киевского адвоката со знаменитой на всю художественную Москву и Париж украинско-еврейско-русской кухней от домработницы Аннушки. Ее степенный дом в Москве оглашали буйные речи громоподобного Бурлюка, ее почему-то привечал подозревающий всех и вся в плагиате Малевич, и она сама в разговорах с ними, в общественных дискуссиях, но еще более в своих иногда до парадоксальности «отдельных» произведениях становилась той самой «амазонкой». Мне не очень нравится ставший популярным после знаменитой нью-йоркской выставки ярлык «амазонки русского авангарда», но в случае с Экстер он способен многое объяснить. Ее бой не требовал покинуть дом и семью, но это был бой – за право говорить не так, как все, не на таком языке, как все, не о том, о чем все.