Выставка выстроена с кропотливостью хорошего домашнего архива. Старательно выдержанные хронология и жанровое многообразие, масса эскизов, много фотографий и документов, среди которых и договоры с заказчиками, и копия поддельного паспорта, которым пользовался еврей Арнштам во время оккупации Франции. Обилие дополнительной информации наводит на мысль, что эскапады биографии Арнштама едва ли не ярче его творчества. В этом нет вины художника – такое случалось и со многими другими его соотечественниками и современниками.

Юноша из богатой семьи получил хорошее классическое образование, поучился живописи у Юона в Москве, химии, анатомии и философии – в Берлине, удачно женился на еврейской девушке из состоятельной семьи, пожил с ней в Швейцарии и Париже и вернулся в Москву, где закончил юридический факультет. Его художественная жизнь началась в Петербурге. Крепкий, небесталанный мирискусник, удачно, но поздновато для более успешной мирискуснической карьеры начавший сотрудничать с Бенуа и Добужинским, Арнштам быстро и, судя по всему, довольно легко превратился в не менее крепкого советского графика. С равным тщанием и изяществом он делал книги Волошина или Анненского и историю жизни Карла Маркса, оформлял водевиль в Театре Незлобина и Балтийский завод к первой годовщине революции. На девять месяцев эта художественная идиллия была прервана – Арнштама арестовали и освободили только под давлением Горького и Луначарского. В тюрьме он сделал азбуку на тему революции, после участвовал в выставке «Жизнь и быт Красной армии». Все так же ровно и мастеровито.

В конце 1921 года эмигрировал по обычному маршруту русской послереволюционной эмиграции. Рига, Берлин, Испания, с приходом Гитлера – Париж. Согласно выставке и биографической справке особенно долгих простоев у Арнштама не было. В Берлине все так же, почти не меняя выработанных еще в Питере шрифтов, он работает с эмигрантскими и советскими издательствами, оформляет «русские» фильмы студии UFA («Любовные приключения Распутина», «Ложь Нины Петровны», «Распутин»), работает в театре, делает киноафиши. Его стилистика не слишком индивидуальна, скорее она – портрет времени. Книжная графика – как бы на излете собственного мирискусничества под давлением внешнего конструктивизма, театральные работы явно сделаны с оглядкой на нашумевшие по всей Европе спектакли Таирова, работы в кино – старательно-историчны, живопись и рисунок – в зависимости от стиля (очень слабые абстракции, профессиональные, но вялые портреты, неожиданно изящный взлет в декорациях к последнему его балету – «Нана»).