Гетман, писал он, отказывается ехать «больше всего по той причине, что утратил весь свой кредит у этого народа, потому что ни в одном деле, о котором он договорился, не только ничего не обещано, но даже и надежды не подано»[1255]. Заключенная в этих словах краткая оценка политики Сигизмунда III по отношению к России позднее в развернутой форме была изложена гетманом на страницах его записок.

Все дело ограничилось посылкой в феврале 1611 г. грамоты Боярской думе, в которой король заверял в чистоте своих намерений, благодарил за избрание королевича, призывал, чтобы «лживой скаске не верили», предлагал не прислушиваться к «тем вором, которые нам в том добра не хотят»[1256]. Такой документ вряд ли мог удовлетворить даже членов Думы, тем более он не мог оказать никакого воздействия на участников освободительного движения[1257].

С конца февраля 1611 г. главные центры восстания вплотную приступили к осуществлению своих планов похода на Москву, а территория, охваченная восстанием, значительно расширилась. В последних числах месяца началось движение войск из городов Замосковного края к Владимиру. 24 февраля выступило в поход костромское ополчение во главе с Федором Ив. Волконским[1258]. Ярославская рать во главе с Иваном Ив. Волынским 1 марта находилась в 5 верстах от Ростова[1259], а нижегородская рать во главе с князем Александром Ив. Репниным к 1 марта уже находилась во Владимире. 10 марта собравшиеся здесь войска выступили в поход на Москву[1260]. Еще ранее началось движение на юге — 3 марта войска во главе с Прокопием Ляпуновым «пошли с Коломны под Москву со снарядом и с обозом дощаным»[1261]. К тому времени, когда собравшиеся рати «разных городов» выступили в поход на Москву, восстание охватило и поморские города.

Еще в середине февраля здесь не было определенного представления о том, что происходит в стране. 18 февраля 1611 г. из Перми писали в Вятку, что у них «в Перми Великой вестей никаких нет и грамот… ни откуды ни с какими вестями не бывало»[1262]. Большую роль в том, чтобы осведомить города севера России о происходящем, сыграл Устюг. Сюда поступали «отписки из-под Смоленска, и из Нижнего Новагорода, и с Рязани», а отсюда их копии посылались «в Новгород Великий и на Колмогоры, и на Вагу и к Соле Вычегоцкой и на Вычегду и на Вымь»[1263]. Когда к концу февраля — началу марта здесь получили необходимые «вести», в Поморье также начался сбор войск для похода на Москву. Так, в Соли-Вычегодской, получив 28 февраля грамоту из Ярославля «о добром совете и о ратных людях», провели мобилизацию, «собрав со всяким боевым оружием с малыя сошки по три человека», и собравшуюся рать отправили «в сход к воеводам и под Москву Московскому государству помочь учинити»[1264]. Подчас мобилизация проводилась в очень сжатые сроки. Так, «вести» из Устюга о сборе ополчения были доставлены в Пермь лишь 9 марта[1265], а уже 13 марта «в полки» под Москву было отправлено 150 ратников[1266].