Осуществление этого плана сорвало вспыхнувшее в Москве восстание. В рассказах русских исторических произведений о Смуте с редким единодушием излагается версия о том, что польско-литовское войско и русские изменники планировали массовую резню населения Москвы и убийство патриарха на Вербное воскресенье (17/27 марта)[1301].
В определенном противоречии с этой версией находятся свидетельства польских офицеров в упомянутых выше записках М. Мархоцкого и С. Маскевича, свидетельствующие, что польско-литовские военачальники стремились избежать столкновения с населением большого города[1302]. К тому же следует учитывать, что определенные надежды войско, конечно, возлагало на посольство к Ляпунову.
Однако такие утверждения появились на страницах русских исторических сочинений неслучайно. В записках М. Мархоцкого отмечено, что в день праздника «боярин Салтыков» — Михаил Глеб. Салтыков, глава тайных сторонников Сигизмунда III, сказал: «Вам сегодня Москва дала причину, а вы их не били, так они вас в следующий вторник будут бить, а я того ждать не буду, взяв свою жену, поеду к королю». К этим высказываниям М. Мархоцкий дал следующий комментарий: М. Г. Салтыков ожидал, что во вторник к городу подойдут отряды Ляпунова, и поэтому предлагал напасть на жителей Москвы до того, как они соединятся с восставшими[1303]. Таким образом, для возникновения подобных слухов была реальная причина — русские «изменники» действительно носились с планами превентивного избиения жителей города[1304]. Приведенные здесь высказывания Салтыкова показывают, что желание делать карьеру при поддержке Сигизмунда привело, по крайней мере наиболее активных людей из круга тайных сторонников короля, к полному разрыву духовной связи со своей страной и народом.
На следующий день после Вербного воскресенья пришли, по свидетельству С. Маскевича, сообщения лазутчиков, что к городу с трех сторон приближаются русские войска, и на военном совете было принято решение выйти в поле против неприятеля. Но это решение не было выполнено, так как во вторник утром в Москве начались волнения[1305]. Следует согласиться с проницательным замечанием М. Мархоцкого, что начавшиеся столкновения не соответствовали интересам ни польской, ни русской стороны, так как объективно жители Москвы были заинтересованы в том, чтобы соединить свои силы с войсками Первого ополчения[1306]. Однако сведения о близком приходе войск Ляпунова стали известны не только польским военачальникам, но и жителям Москвы. Как записал современник и участник событий ученый грек Арсений Элассонский, сторонник боярского правительства, «глупые без роду из народа… с радостию и великим голосом кричали: "Пришел Прокопий Ляпунов!"»[1307]. Накапливавшаяся ненависть к иноземным солдатам прорвалась наружу. Столкновения, начавшиеся с того, что один из офицеров стал заставлять извозчиков в Китай-городе поднимать пушки на одну из башен[1308], быстро переросли во всеобщее побоище. По свидетельству Арсения Элассонского, в столкновениях с поляками участвовали слуги многих боярских дворов вопреки приказам своих господ[1309]. Столь узкой оказалась общественная поддержка Думы даже в самой столице в первый день волнений. Как вспоминал позднее А. Госевский, поднявшие восстание «черные люди» «посланцев боярских лаяли и их побить хотели»[1310].