2 июня 1793 года
Вот что инсургенты собирались совершить в воскресенье 2 июня. В субботу вечером ударил набат, забили тревогу, и Комитет общественной безопасности поспешил созвать Конвент на заседание среди этой новой бури.
В эту минуту жирондисты, собравшись в последний раз, обедали и совещались о том, что делать дальше. Им было ясно, что нынешнее восстание не могло иметь целью ни бить станки, как говорил Дантон, ни уничтожить комиссию, а речь уже шла о них лично. Одни советовали твердо стоять на своем и защищать до последнего дыхания должности, которыми они облечены. Петион, Бюзо, Жансонне склонялись к этому величественному решению. Барбару, не учитывая последствий, следуя лишь внушениям своего геройского духа, хотел идти в самую гущу врагов и подавить их своим присутствием и мужеством. Наконец, прочие – и Луве настойчивее всех отстаивал это последнее мнение – предлагали немедленно покинуть Конвент, где они не могли более принести никакой пользы, удалиться в свои департаменты, разжечь почти уже объявленное восстание и возвратиться в Париж с большими силами – мстить за законы и национальное представительство. Каждый защищал свое мнение, и никто не знал, на что решиться.
Набат и барабанный бой заставляют их встать из-за стола и искать убежища, не успев прийти к решению. Они отправляются к одному из своих сторонников, скомпрометированному менее прочих и не внесенному в знаменитый список двадцати двух: это был Мельян, уже принимавший их в своей большой квартире, где легко было собраться с оружием. Туда спешат все, кроме тех, у кого имелись другие средства укрыться.
Конвент собрался при звуках набата, но депутатов оказалось немного, вся правая сторона отсутствовала, кроме Ланжюине, который рвался ко всякой опасности и пришел разоблачать заговор. После довольно бурного, но непродолжительного заседания Конвент ответил просителям, что, ввиду декрета, обязавшего Комитет общественной безопасности представить доклад о двадцати двух, не имеет смысла принимать особое постановление по новому требованию коммуны. Затем Конвент в беспорядке разошелся, и заговорщики отложили до утра окончательное исполнение своего плана.
Набат и барабанный бой не умолкали всю ночь с субботы на воскресенье, 2 июня 1793 года. Пушка тоже гремела, и всё население столицы с рассвета вооружилось. Около восьмидесяти тысяч человек выстроились вокруг Конвента, но более семидесяти пяти тысяч из них не принимали участия в происходившем, а только следили за тем, что будет. Несколько надежных батальонов под начальством Анрио оцепили здание. У них было сто шестьдесят три орудия, зарядные ящики, жаровни для накаливания ядер, зажженные фитили – словом, весь военный аппарат, способный воздействовать на воображение. С самого утра в город были призваны батальоны, назначенные в Вандею, предварительно раздраженные сообщениями о мнимом раскрытии заговора, зачинщики которого находятся в Конвенте. Уверяли, что к этим доводам присовокупили и другие – в виде пятифранковых ассигнаций. Эти батальоны явились на площадь Карусель, готовые на всё, что бы ни заблагорассудилось инсургентам приказать им.