Оппозиция противилась этим требованиям. Она доказывала, что нет ни малейшего повода к временной отмене драгоценнейшего из английских прав; что упоминаемые общества заседают публично и их желания, выражаемые гласно, не могут считаться заговорами; что эти желания разделяет вся Англия, так как они ограничиваются парламентской реформой; что непомерное увеличение сухопутной армии представляет опасность для английского народа; что если можно вооружать волонтеров по подписке, то английский министр будет вправе набирать армии без разрешения парламента; что нанимать такое множество иностранцев – разорительно и что это значило бы только платить деньги французам, изменяющим своему отечеству. Несмотря на все доводы оппозиции, Питт добился всего, чего хотел, и все внесенные им законопроекты были приняты.

Настояв на своем, он удвоил число ополченцев; сухопутную армию довел до 60 тысяч, а морскую – до 80 тысяч человек, организовал новые корпуса из эмигрантов и отдал под суд нескольких членов конституционных обществ. Английский суд присяжных, гарантия более надежная, нежели парламент, оправдал подсудимых, но Питту это было уже неважно: у него теперь имелись все средства к подавлению малейшего политического движения и к обладанию колоссальной силой в Европе.

Это была самая удобная минута для того, чтобы, пользуясь всеобщей войной, вконец разбить Францию, разорить ее флот, отнять у нее колонии: результат гораздо более верный и желательный в глазах Питта, чем подавление каких-нибудь религиозных и политических учений. В прошлом году ему удалось вооружить против Франции две морские державы, которым следовало бы всегда оставаться в союзе с нею, – Испанию и Голландию; теперь Питт заботился о том, чтобы они не вышли из своего политического заблуждения, и старался извлечь из него возможно большую для себя пользу. Англия могла вывести из портов по меньшей мере сто линейных кораблей, Испания – сорок, Голландия – двадцать, не считая множества фрегатов. Как могла Франция, с оставшимися у нее после тулонского пожара пятьюдесятью или шестьюдесятью кораблями, сладить с такими силами?

Действительно, хотя не произошло еще ни одного морского сражения, но английский флаг господствовал на Средиземном море и в Атлантическом океане. Еще одна кампания – и французская торговля должна была погибнуть, какой бы ни была участь французского оружия на материке. Из всего этого видно, что ничто не могло быть разумнее войны, которую Питт повел против Франции. Оппозиция оказалась бы права лишь в одном случае, и этот случай до сих пор не представился: если бы национальный долг Англии, постоянно возраставший и достигший колоссальных размеров, в действительности превысил богатство страны.