Рамель, управлявший финансами честно и со знанием дела, подвергался осуждению и нападкам газет. То же происходило и с морским министром Трюге, республиканцем и другом Гоша; и с министром иностранных дел Делакруа, который мог бы быть хорошим администратором, но был плохим дипломатом, слишком педантичным и суровым в своих отношениях с послами иностранных держав. Так же тяжело приходилось и министру юстиции Мерлену, проявлявшему всё рвение республиканца Горы. Иначе относились к министрам внутренних дел, военному и полиции – Бенезеку, Петье и Кошону. Бенезек выдержал столько нападок от якобинцев за свое предложение возобновить свободную продажу хлеба в Париже, что стал симпатичен партии контрреволюционеров. Искусный администратор, воспитанный при старом порядке, о котором сожалел, он частично заслуживал их одобрения. Петье, военный министр, хорошо исполнял свои обязанности; партии относились к нему как к Карно, креатурой которого он был. Министра Кошона тоже хорошо рекомендовали его связи с Карно; раскрытие заговора якобинцев и ревностность в преследовании их заслужили ему признательность противной партии, расхваливающей его с преувеличениями.

Несмотря на эти разногласия, в правительстве оставалось еще достаточно сил для эффективного управления и продолжения военных действий. Оппозиция сдерживалась большинством бывших членов Конвента, оставшихся в законодательном корпусе. Тем не менее приближались выборы, и наступала пора, когда новая треть, выбранная под настроением минуты, заменит треть конвенционалистов. Оппозиция льстила себя надеждой стать тогда большинством и выйти из состояния подчинения, в котором она до сих пор находилась.

Члены меньшинства собирались в Тиволи для общего обсуждения планов и будущего образа действий. Это собрание депутатов превратилось в самый буйный клуб, известный под названием клуба Клиши. Газеты также принимали участие в этом движении. Множество молодых людей, писавших стишки при старом порядке, разглагольствовали теперь в пятидесяти или шестидесяти печатных органах о крайностях революции и выступали против Конвента, которому таковые и приписывали. Они якобы не хотели касаться Республики, но вооружались против людей, заливших кровью ее колыбель. И язык, и страсти были повторением вандемьера; та же добросовестность заблуждения царила в народе, то же честолюбие – в отдельных личностях, то же вероломство – в заговорщиках, тайно работавших для восстановления королевской власти.

Роялистская партия, всегда разбиваемая, но верившая в свой успех и продолжавшая свои интриги, вновь возрождалась. Повсюду, где имеется какое-нибудь притязание, подкрепляемое денежной помощью, находятся интриганы, готовые ему служить своими жалкими планами. Хотя Леметр был приговорен к смерти, Вандея покорена, а Пишегрю удален от командования Рейнской армией, происки контрреволюции не прекратились, а напротив, продолжались весьма деятельно.