Таков был новый план роялистов; истории не следовало бы удостаивать своим вниманием эти химеры, если бы они не знакомили с мечтами, которыми убаюкивают себя партии во времена поражения. Несмотря на всё это предполагаемое единство, южная агентура создавала тайные товарищества, действующие без направления и цели, следуя только влечению мести или грабежа. В Бретани и Нормандии Пюизе и де Фротте готовили совершенно независимое восстание, подобное вандейскому, и не признавали себя солидарными с контрреволюционной парижской агентурой.

Принц Конде, со своей стороны, продолжал непосредственные сношения с Пишегрю, странное поведение которого объяснялось затруднительностью его положения. Этот генерал, единственный в истории добровольно давший себя разбить, сам просил увольнения. Такое поведение должно казаться поразительным, так как лишало всяких средств влияния, а следовательно, делало невозможным выполнение предполагаемых замыслов. Тем не менее оно становится понятным, если задуматься о положении Пишегрю: он не мог оставаться главнокомандующим, не приводя в исполнение своих планов, за которые уже получил значительные суммы.

Перед Пишегрю было три примера, непохожих друг на друга: Буйе, Лафайета и Дюмурье; все они доказывали, что увлечь армию – вещь невозможная. Пишегрю сам желал поставить себя перед невозможностью действовать, что и объясняет его просьбу об увольнении, которую Директория, не подозревавшая о его измене, приняла сначала с сожалением. Принц Конде и его агенты были крайне удивлены поведением Пишегрю; они думали, что он просто взял у них деньги и вовсе не желал им служить. Но лишь только получив отставку, Пишегрю возвратился на Рейн под предлогом продажи своих экипажей, а затем отправился в Юра, на свою родину. Оттуда он продолжал переписываться с агентами принца и объяснил ему свою отставку как глубокую комбинацию: на него станут смотреть как на жертву Директории, и он наладит связи со всеми роялистами внутри страны и образует вокруг себя огромную партию; его армия, перешедшая под командование Моро, о нем живо сожалеет, при первой неудаче она потребует возвращения своего бывшего главнокомандующего и возмутится; пользуясь этим, он снимет маску, объявит себя диктатором и провозгласит монархию.

Этот смешной план, если бы и был искренен, совершенно расстраивался успехами Моро, который и во время своего знаменитого отступления не переставал оставаться победителем. Принц Конде, австрийские генералы, которым последний был вынужден довериться, и английский посланник в Швейцарии начинали убеждаться, что Пишегрю их обманул. Они не желали продолжать переписки, но по настоянию агентов-посредников, которые мечтали избежать ответственности за бесплодную попытку, переписка продолжалась. Она шла через Страсбург, посредством нескольких шпионов, переходивших Рейн и передававших ее австрийскому генералу Клинглину, а также через Базель, через английского посланника Уикхема.