К египтянам Бонапарт обратился со следующими словами: «Народ Египта! Вам скажут, что я пришел искоренить вашу религию. Не верьте; отвечайте, что я пришел возвратить вам ваши права, наказать узурпаторов и что я больше, чем мамелюки, уважаю Бога, его Пророка и Коран». Отзываясь о тирании мамелюков, он сказал: «Есть ли где хорошая земля? Она принадлежит мамелюкам. Есть ли красивая невольница, красивая лошадь, красивый дом? Всё это принадлежит мамелюкам. Если Египет и в самом деле их ферма, пусть они покажут тот договор, по которому им его уступил Бог. Но Бог справедлив и милосерден к народу, он повелел, чтобы власть мамелюков кончилась».

Выражая чувства французов, Бонапарт прибавил: «Мы тоже истинные мусульмане. Разве не мы свергли папу, который говорил, что нужно вести войну с мусульманами? Разве не мы уничтожили мальтийских кавалеров за то, что эти безумные собирались вести войну с мусульманами? Трижды счастливы будут те, кто встанет за нас! Они будут благоденствовать. Счастливы те, кто останется безучастным в борьбе! Они будут иметь время узнать нас и потом встать на нашу сторону. Но погибель, трижды погибель тому, кто вооружится за мамелюков и будет сражаться против нас! Для них нет никакой надежды; они погибнут».

Затем Бонапарт обратился к своим солдатам: «Вы предпринимаете завоевание, которое содействует просвещению и торговле всего мира. Вы нанесете Англии самый верный и чувствительный удар в ожидании минуты, когда можно будет нанести ей удар смертельный.

Народ, среди которого мы будем жить, – мусульмане; первый закон их веры гласит: Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк Его. Не противоречьте им; обходитесь с ними, как вы обходились с евреями и итальянцами. Уважайте муфтиев и имамов, как уважали вы раввинов и епископов. Оказывайте ту же веротерпимость в отношении обрядов Корана и мечетей, какую оказывали в отношении синагог и монастырей, религий Моисея и Иисуса. Римские легионы покровительствовали всем религиям. Вы найдете здесь обычаи не европейские, привыкайте к ним. Народы, к которым мы идем, поступают с женщинами не так, как поступаем мы. Помните, что тот, кто насилует, тот подлец повсюду.

Первый город, куда мы вступим, построен Александром. На каждом шагу нас встретят великие воспоминания, достойные возбудить ревность французов».

Бонапарт немедленно сделал все распоряжения по поводу утверждения своей власти в Александрии и похода на Каир, столицу всего Египта. Был июнь, близился разлив Нила. Бонапарт хотел прибыть в Каир до разлива, а время, в которое он будет продолжаться, потратить на утверждение в стране и ее обустройство. Он отдал приказ о том, чтобы всё в Александрии оставалось в прежнем виде, чтобы не начали как-либо притеснять религию, а кади по-прежнему отправляли правосудие. Он хотел только отобрать права у мамелюков и оставил комиссара для взимания обычных налогов.