И как-то раз опять – тяжкое зрелище возле нашего поезда. Поздний вечер… Какая-то группа возвращающихся из города, сильно подвыпивших. И один, увидев перед собой семафор с красным огнем, становится на четвереньки и начинает отрывисто свистеть. Ему нужно, чтобы семафор повернули, заменили красный огонь зеленым и дали возможность всей компании двинуться дальше.

Разнообразны в минуты несчастья русские души. Одни обращаются к Богу. Другие – к алкоголю.

И в Новороссийске, куда после долгих остановок в пути мы прибываем в канун Нового года, – что-то странное, непонятное. Частая ружейная стрельба, как будто бы перестрелка…

Неужели красные успели обойти наши отступавшие части и проникли сюда? Или зеленые спустились с гор и пытаются захватить порт?

Нет. Оказывается – население празднует встречу Нового года. Сияют рестораны огнями. Бродят по улицам оживленные жители.

Что же… С новым годом! С новым счастьем!

Два месяца прожили мы в Новороссийске в вагоне третьего класса, загнанном куда-то далеко от вокзала. Из поездов, пришедших сюда с севера, среди сети рельс образовался целый городок. Зима стояла жестокая, свирепствовал ледяной норд-ост. Под яростными наскоками ветра вагон наш приподнимался на одну сторону и падал колесами на рельсы, точно стуча железными зубами от холода. Выходная дверь примерзала, хотя на площадке непрерывно пылала печь.

Из ростовской «Зари России» нас прибыло сюда несколько человек: M. А. Суворин, я с женой, секретарь редакции, капитан, заведовавший хозяйством газеты, и три наборщика. Грустными вечерами, в ожидании парохода, который должен был отвезти нас куда-то на запад, мы при свете свечи обсуждали вопрос, в каком городе окончательно поселиться заграницей. По общему мнению, года через два большевики безусловно падут; но и на этот срок где-то надо устраиваться. Я лично, помня свою ошибку при бегстве из Петербурга и не вернувшись туда через четыре месяца, как предполагал, на этот раз не желал оказаться наивным и высказывал мрачную мысль, что падения большевиков нужно ждать не через два года, а через три, чем вызывал общее возмущение своих собеседников.

Однажды Михаил Алексеевич Суворин отправился в город к своему героически-неутомимому брату Борису, эвакуировавшему «Вечернее время» в Новороссийск и здесь возобновившему издание газеты, устроившись за неимением места в каком-то подвале. Вернувшись в поезд, Михаил Алексеевич с волнением сообщил нам радостную весть: в редакции «Вечернего времени» он встретился с сербским дипломатическим представителем при Добровольческой армии, разговорился с ним, и тот предложил ему открыть «Новое время» в Белграде. Мало того: серб-дипломат, воодушевившись своим планом, обещал немедленно снестись со Спалайковичем178 и попросить его об оказании материальной помощи будущей нашей газете.