Лицо Катушкина прояснилось. Он с надеждой оглядел всех нас по очереди.
– Фокусы? – подозрительно уставился на Ивана Степановича Шутилин. – Какие такие фокусы?
– Да разные… Многое забыл, но кое-что до сих пор помню. Исчезновение серебряной монеты, например. Сжигание платка… Яйца, как курица, нести могу. Палка сама у меня в воздухе держится.
Не найдя в нас особого сочувствия, Катушкин утих. Я с тревогой смотрел на него и не знал: как теперь быть? Денег взаймы он согласился взять всего пятьдесят динар, причем заявил, что с завтрашнего дня обедать не будет, если не подыщет занятия. Что же касается Шутилина, то едва ли его протекция быстро поможет.
– Господа! – вздрогнул, вдруг, Катушкин, смотря в открытую дверь кафаны. – Что это? Пианино в углу?
– Пианино, – кивнул Каненко.
– Так, ведь, концерт можно устроить!
Катушкин от волнения встал. Каненко насторожился.
– Какой концерт? – пробормотал, недоумевая, Шутилин. – Чей?
– Мой, конечно. Я же пою! Объявим гастроль… Попросим колонию принять участие… Наверно, есть пианист. Певица какая-нибудь. Есть у вас певица, ваше превосходительство?
– Марья Ильинишна поет… – задумчиво произнес генерал. – Только как поет, неизвестно.
– Все равно! A пианист?
– Хо-хо! На пианиста как раз и повезло. Вот вам – Алексей Викторович в консерватории учился, наизусть жарит, что хотите. Виртуоз.
– Что вы, Павел Андреевич! – краснеет Каненко.
– Как что? Верно! А вы сами-то чем поете, капитан: басом? Или тенором?
– Никак нет, ваше превосходительство. Баритоном.
– Прекрасный баритон, – вставляю я.
– Ну что же. Если прекрасный – тем лучше. Пожалуй, концерт устроить, господа, это действительно… Идея. К нам за весь год один только раз какой-то чех-скрипач зимой приезжал, да и то неудачно. По дороге с вокзала упал в темноте, вывихнул руку и уехал. А потребность у населения, я думаю, есть. В особенности – по праздникам.
Мы долго совещаемся после обеда о деталях. Каненко и Катушкин оба нервно возбуждены. Катушкин радостно ходит по террасе кафаны, трогает шею, издает звуки: «миа, миа» для пробы голоса. Каненко подсчитывает, сколько человек может поместиться в кафане, какой будет сбор. А насчет репертуара разговор недолгий: Каненко помнит несколько вещей Рахманинова, Скрябина, Катушкин – арии из опер… И я набрасываю для перевода на сербский язык текст афиши, которую Каненко сам напишет и сам разрисует: