* * *
А спустя года два, три, произошел у нас в городе такой случай. Отлично его помню. Он поразил не только меня и моих сверстников, но вообще всех более или менее внимательных жителей. Прохожие на тротуарах останавливались; извозчики сдерживали бег коней и с изумлением оглядывались; приказчики выскакивали из магазинов вместе с покупателями.
Да и было от чего взволноваться. Посреди главной улицы по мостовой ехал человек верхом на двух колесах!
Переднее колесо – огромное, чуть ли не в сажень высотой.
Второе, сзади – совсем маленькое. Между ними находилось седло для смелого ездока. Но этот седок вовсе не был тем фокусником, который как-то при мне вынимал из своих рукавов живых голубей и жарил в цилиндре яичницу; не был он и клоуном из нашего цирка: лицо не вымазано мукой, на щеках никаких красных пятен, голова без рыжего парика. Наоборот: вид совершенно приличный. Мягкая фетровая шляпа, обыкновенный пиджачный костюм, лакированные ботинки. И этот удивительный господин не только не имел никакого отношения к цирку, но оказался серьезным молодым инженером, сыном нашего почтенного городского головы.
А та странная штука, на которой он ехал, была впервые появившимся у нас двухколесным велосипедом.
* * *
И, вот, еще последняя вещь, заставшая меня в детском периоде: вращающийся валик в загадочном ящике, который показывал публике на бульваре некий предприимчивый незнакомец. Этот чародей за двадцать копеек втыкал в уши желающим две тонкие кишки с наконечниками, заводил аппарат, и клиент сначала слышал шипение, затем шуршание, потом жужжание, a после этого – чьи-то неясные человеческие голоса. Какие-то люди, очевидно сильно простуженные, хрипло о чем-то друг с другом беседовали; какой-то певец, должно быть в отставке, сиплым дрожащим голосом пел: «Мой любимый старый дед» …
При появлении фонографа окончилось мое детство. И, по мере того, как рос я, росла и техника. Но росла неизмеримо быстрее меня. Чего только ни появилось за последние десятки лет! Первый автомобиль. Первая «живая» картина в биоскопе. Первый летательный аппарат. Радиотелеграф. Радиофония. Телевизия. Радар. Разложение атома. Суперсонорные полеты. Летающие блюдца…
За это время я столько изумлялся, столько восхищался, столько удивлялся, что устал наконец. С тревогой оглядываюсь сейчас, присматриваюсь, прислушиваюсь. Кругом – рев радио, скрежет машин, искусственный гул, искусственный шум, искусственный свет, загробное сияние мертвенных неоновых вывесок…
Уж слишком много чудес. Не страшно ли?
2. Гордость нашего века
2. Гордость нашего века