Стекольный цех, или «хрустальный шатер», где происходила варка стекла, занимал на фарфоровом заводе каменный корпус площадью около 1000 кв. м. Меньшая часть его была отведена под производство стекловаренных горшков, а в большей были расположены две стекловаренные печи, работавшие поочередно, и десятка полтора различных вспомогательных печных устройств для отжига изделий, обжига горшков и некоторых других операций. Печи имели старую конструкцию и работали крайне неэкономично.

Мастерские для шлифовки, огранки и гравировки изделий, а также для позолоты и росписи красками располагались в другом месте, вблизи от живописных мастерских фарфорового завода и находились в подчинении у главного художника.

Таким образом, технологический процесс формования изделий был территориально и административно оторван от операций их художественной обработки.

Большинство сырых материалов фарфорового и стекольного производств было иностранного происхождения. Для стекловаренных горшков применялась германская кассельская глина, для фарфоровой массы — английский каолин «чайна-клей», полевой шпат вывозился из Норвегии, кварц — из Финляндии. Сурик, поташ и некоторые другие химикаты были также заграничного происхождения.

Вообще нам теперь трудно представить ту степень зависимости от зарубежных стран, в которой находилась русская промышленность в последние годы царской власти. Даже те скромные успехи, которые были достигнуты в прошлые времена в области освоения отечественного сырья, были тогда забыты.

Все русское было в загоне, считалось негодным, второсортным.

Подобное отношение являлось в значительной мере следствием иностранного, главным образом немецкого, засилья, широко распространившегося в то время в придворных и высших чиновничьих кругах России. Наиболее влиятельные должности в Петербурге раздавались представителям дворянских немецких фамилий из Прибалтийского края, которые образовали своего рода замкнутую касту, презиравшую все русское и беззастенчиво использовавшую выгоды своего положения в чужой стране.

В момент моего поступления осенью 1911 г. нештатным научным сотрудником в лабораторию завода такую же картину в миниатюре я встретил и там. Руководство завода, административное и техническое, находилось в руках немцев. Директор был титулованный немец, заместитель его — тоже титулованный немец, главный художник — нетитулованный немец, начальники цехов — тоже нетитулованные немцы. Это были люди в большей части попавшие на свои места по фамильным связям и не соответствовавшие своему назначению. Ярким исключением из этого правила был заведующий так называемой «белой палатой», т.е. фарфоровым производством, Ф.А. Поортен, прекрасно справлявшийся со своим делом и принесший большую пользу заводу.