В наиболее развернутой форме соображения по поводу визита были изложены в пространной записке Ст. Криппса из Москвы 11 ноября, т. е. в самый канун визита. Прежде всего и Криппс и другие представители британского истеблишмента считали, что эту поездку можно расценить как германский успех. Криппс точно подметил советские намерения, назвав в своей телеграмме финский вопрос, сферы интересов на Балканах и проблему контроля над Проливами. Англичане мало верили в какие-то широкие новые соглашения в Берлине. Главную опасность они видели для Турции и в меньшей степени для Ирана[833]. В последующие дни вопрос о Турции и о необходимости усиления ее позиции и сопротивлении нажиму и со стороны Берлина и со стороны Москвы был едва ли не основным в комментариях британских руководящих кругов.
14 ноября британский МИД просил своих послов во многих странах узнать у советских дипломатов и из других источников какие-либо сведения о визите Молотова в Берлин и немедленно сообщить о них в Лондон и затем Криппсу в Москву. В одной из телеграмм, в частности от британского посла в Турции, высказывалось предположение, что Молотов хочет обсудить в Берлине те предложения, которые британское правительство делало Москве незадолго до этого[834]. Собственно для Англии в любом случае мало что могло измениться от переговоров в Берлине. Англия отражала германские воздушные атаки, позиция Советского Союза не претерпевала изменений, а Балканы все более попадали в зависимость от Германии, чему Англия вряд ли могла помешать.
После окончания визита в Англию начала поступать информация о том, что переговоры в Берлине дали мало результатов. 19 ноября британский посол в Югославии прямо писал по этому поводу: «мало что достигнуто». Ссылаясь на советские источники, посол назвал итоги переговоров «без сенсаций и крайне скудными»[835]. Посол считал, что теперь Германия сконцентрируется на положении Турции.
23 ноября посол Англии в Швейцарии коротко сообщил в Лондон, что, по сведениям из Германии, результаты переговоров с Молотовым «можно считать нулевыми»[836]. Наконец, 25 ноября государственный секретарь военного британского кабинета сделал для членов кабинета заключение: на переговорах Гитлера и Молотова в Берлине «мало что достигнуто»[837].
Таким образом, и в Лондоне и в других столицах были убеждены, что визит не принес результатов, и теперь оставалось только гадать, как это скажется на советско-германских отношениях и на ситуации в Европе и в мире в целом.
Хотя в циркуляре статс-секретаря Вейцзекера от 15 ноября говорилось об успехах переговоров в Берлине[838], на самом деле Германия явно готовилась к нападению на СССР. 18 ноября Гитлер выступил на расширенном совещании офицеров германской армии с резкой антисоветской речью[839], а спустя месяц — 18 декабря он подписал известную директиву № 21 (план «Барбаросса»), в которой было сказано: «Вооруженные силы Германии должны готовиться сокрушить советскую Россию в кампании, известной как операция «Барбаросса», еще до окончания войны против Англии. Подготовка должна быть завершена к 15 мая 1941 г.»[840].