Чрезвычайный интерес представляет вопрос о том, насколько в Москве были осведомлены о существовании подобных планов. Мы не располагаем сведениями, знал ли точно Сталин, что Гитлер начинает подготовку к нападению на СССР, и понимал ли он, что последует за отклонением германских предложений во время визита Молотова в Берлин.

Мы еще вернемся более подробно к этому вопросу при описании событий в марте — июне 1941 г. Сейчас же отметим, что разведывательная и политическая информация, доходившая до Кремля, была уже осенью 1940 г. довольно противоречивой и неполной. Ограниченные сведения о германских военных передвижениях в Польше сочетались с обширными донесениями советского посольства в Берлине и некоторыми разведданными о широких планах Гитлера по вовлечению СССР в борьбу против Англии. Все это создавало иллюзию в Москве, что можно продолжать неопределенную и выжидательную игру, сохраняя стратегический курс на сотрудничество с Германией, взятый в августе — сентябре 1939 г.

А тем временем в реальной жизни негативные для СССР тенденции нарастали. 20 ноября состоялся визит венгерского министра иностранных дел в Берлин и было объявлено о присоединении Венгрии к тройственному пакту. Причем одна из немецких газет писала, что это присоединение было достигнуто «при сотрудничестве и при полном одобрении советского правительства». В СССР отреагировали на это сообщением ТАСС, опровергающим подобную трактовку. Советник германского посольства в Москве Типпельскирх посетил Вышинского и выразил недовольство Берлина информацией ТАСС[847].

В те же дни усиленно распространялись слухи о предстоящем присоединении к пакту и Болгарии, что было недвусмысленным ответом Германии на предложение СССР о включении Болгарии в сферу своих интересов.

В Москве решили как бы подвести черту под берлинскими переговорами. 25 ноября Молотов встретился с Шуленбургом и Шнурре для обсуждения экономических вопросов. Беседа снова показала взаимные претензии сторон. Немецкие представители хотели увеличения советских поставок зерна. Они выражали также крайнее неудовольствие малой суммой компенсации за немецкую собственность в Прибалтике[848]. Остро встал вопрос и о поставках никелевой руды из Финляндии. Шнурре ссылался на соглашение по этому поводу между Германией и Финляндией. На это Молотов резко заявил, что советская сторона не может гарантировать те договоры, «которые она не видела и не знает»[849].

Затем Молотов остался с Шуленбургом и перешел к обсуждению вопросов, которые он вел с Риббентропом в Берлине. Молотов передал советские проекты соглашений. В отличие от того, что предлагалось немцами в Берлине, в Москве хотели иметь общий текст и пять секретных протоколов. СССР соглашался в основном принять проект пакта четырех об их политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи (из четырех пунктов в формулировке Риббентропа), но при следующих условиях: