Но скорее всего в Москве не была ясна перспектива сотрудничества с Германией. Никто не решился бы сказать в Кремле, что ставка на союз с Гитлером в конечном итоге не оправдалась и к осени 1940 г. исчерпала себя. Включив в состав СССР страны Прибалтики, восточную часть Польши и Бессарабию, советское руководство реализовало свои цели, но одновременно лишило себе маневра. После разгрома Франции и перемен в настроении Берлина у Сталина уже не было никакого выбора. Ему оставалось только ждать и пытаться выиграть максимум времени, чтобы реализовать программу перевооружения, получить от Германии согласие на такие уступки, как возвращение к идее включения Финляндии в сферу советских интересов, а также признание их в Болгарии и в Проливах.
Но Германия уже не хотела ничего уступать. Поэтому в первой половине 1941 г. Москва пыталась что-то противопоставить германскому проникновению на Балканы[865].
Попытка советского руководства заключить договор о взаимной помощи с Болгарией потерпела неудачу. В начале января 1940 г. оно получило информацию о переброске части немецких войск в Болгарию, которая якобы осуществляется с ведома и согласия СССР. 13 января ТАСС в специальном заявлении отметил, что ни германская, ни болгарская сторона никогда не ставили об этом вопрос и, следовательно не получали согласия СССР[866].
Через несколько дней Молотов в беседе с Шуленбургом сделал официальное заявление, в котором говорилось: по всем данным, германские войска в большом количестве сосредоточились в Румынии и готовятся вступить в Болгарию, Турцию и в район Проливов. Советское правительство в этой связи предупредило, что «появление каких-либо иностранных вооруженных сил на территории Болгарии и обоих Проливов оно будет считать нарушением безопасности СССР». В ответ Шуленбург даже не стал оспаривать эту информацию, сказав, что Германия делает это на случай возможного нападения Англии[867].
Во время упомянутой ранее встречи с Шуленбургом 23 января Молотов вернулся к вопросу о вводе германских войск в Болгарию. По словам Шуленбурга германские войска вступят в Болгарию в том случае, если Англия предпримет дальнейшие шаги[868].
Так продолжалось до начала марта. 1 марта Шуленбург официально уведомил Молотова, что Германия, получив известие о намерении англичан высадиться в Греции, решило ввести свои войска в Болгарию. Молотов реагировал очень нервно и постоянно повторял, что Болгария находится в сфере интересов СССР и поэтому Москва не может нейтрально воспринять это сообщение.
Информируя Берлин об этой встрече с Молотовым, Шуленбург писал, что в Москве ничего не хотят менять в своей позиции и продолжают считать Болгарию зоной интересов Советского Союза[869]. Через два дня он направил в Берлин уже более пространный политический отчет о болгарских делах и о своих впечатлениях о беседе с Молотовым, снова указывал на полное расхождение советско-германских позиций. Судя по отчету, она проходила в крайне напряженной и нервозной обстановке, доводы Молотова не принимались в расчет, а Москва поняла, что ничего уже не может сделать для противодействия Германии[870].