Ответы на эти и другие вопросы, относящиеся к событиям предвоенных месяцев, невозможны без учета базовых целей СССР, сформировавшихся в результате подписания советско-германских договоров в августе — сентябре 1939 г. и событий 1939–1940 гг. Хронологически заключительный этап предвоенного периода может рассматриваться, по нашему мнению, после визита Молотова в Берлин и принятия «плана Барбаросса» (нападения на Советский Союз).

25 ноября 1940 г. Сталин сказал Димитрову: «Наши отношения с Германией внешне вполне вежливые, но между ними существуют серьезные разногласия»[1104].

Итак, как же можно оценить состояние международных дел с точки зрения советских лидеров в конце 1940 г. Мы уже неоднократно отмечали, что, подписывая договоры с Германией и совершая столь крутой поворот в своей внешней политике, они прежде всего надеялись на военное столкновение двух воюющих империалистических группировок, при котором советская страна останется вне войны, наблюдая, по словам Сталина, как обе враждующие силы будут ослаблять друг друга. В этом, по их мнению, были определенные гарантии безопасности Советского Союза и заинтересованность обоих воюющих блоков хотя бы в его нейтральном статусе. Именно так некоторые современные историки расценивают главную выгоду пакта Молотова — Риббентропа для СССР.

Но данное весьма реальное направление возможной стратегии было вскоре изменено Сталиным. Советские лидеры буквально через месяц дополнили пакт Договором о дружбе и сотрудничестве с Гитлером, ввели в действие целую систему взаимодействия между двумя странами (в экономической, политический и идеологической областях).

«Эйфория» в Москве приняла столь широкий характер, что сопровождалась полным прекращением критики фашизма и даже поражавшими многих положительными словами о гитлеризме как идеологии.

По линии Коминтерна Сталин, мало считаясь с мнением и положением компартий в странах западной Европы, заставил их (вместе с Г. Димитровым) также отказаться от критики фашизма, что привело к ослаблению и дискредитации компартий.

Одновременно вопреки решению оставаться в стороне от воюющих стран московские лидеры свели до минимума свои контакты с Англией и Францией, отказываясь от более активных связей с Англией (даже от заключения торгового соглашения), опасаясь раздражать Гитлера или вызвать в Берлине хоть какое-либо неудовольствие. И все это, видимо, по мнению Сталина, компенсировалось тем, что с согласия Гитлера Москва смогла реализовать свои давнишние стремления. Примерно в течение года после подписания договора Советский Союз вернул себе часть Польши, населенную украинцами и белорусами, добился включения в свой состав Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины и присоединения после тяжелой войны части территории Финляндии.