В отличие от срочных специальных операций ссылки и высылки по приговорам ВЧК приобретали все более систематический характер. В 1921 г. за чрезвычайными органами числилось 40,3 % всех подследственных, 44,1 % заключенных лагерей было осуждено чекистами[784]. По официальной информации, в том же году ВЧК приговорила к ссылке и высылке 1817 чел. (5,1 % осужденных). В Сибирь ссыльные из европейской части страны стали поступать в 1920 г. Прежде всего это были члены «антисоветских» партий. Первая крупная группа эсеров-максималистов из 27 чел. была сослана в Сибирь зимой 1921 г. Решением местных органов ВЧК она была направлена в Канский уезд Енисейской губернии.

В июле 1922 г. свыше 50 московских социал-демократов, в т. ч. членов ЦК РСДРП, было сослано в отдаленные места Европейского Севера, Туркестана и Сибири. На середину 1922 г. органы русской эмиграции в Берлине располагали списком, включавшим 15 ссыльных и высланных меньшевиков. Они были рассредоточены по разным пунктам на территории России на сроки один-два года. Все семь меньшевиков, сосланные в Сибирь, находились в Тобольской губернии (Ратнер, Кейзман и Кузовлев – в Ялуторовске, Новоковский, Рейнгольд и Горчаков – в Туринске, Герн – в Тобольске)[785]. Сосланный в Сибирь П.А. Гарви получил разрешение на выезд за границу.

Выход в свет декрета «Об административной высылке» и учреждение Комиссии по высылкам при НКВД не оказали существенного влияния на численный рост приговоренных к административной ссылке и высылке. Органы ГПУ продолжали «работать» с очерченным в предыдущие годы кругом лиц, в который входили прежде всего участники небольшевистских политических организаций. По официальной информации, за 1923 г. к несудебной ссылке и высылке было приговорено 2044 чел. (42,6 % от общей численности осужденных Комиссией). В общей сложности к началу 1924 г. в Сибирь было сослано 357 чел., что составляло около 17,5 % всех приговоренных к административной ссылке. Представители русской эмиграции приводили иные данные о численности ссылки и высылки, которые не только существенно отличались от официальных, но и разнились между собой. Так, по словам С.П. Мельгунова, уже в 1922 г. ссылка стала принимать небывалые размеры. Например, в декабре в Центральной России насчитывалось 10 638 только политических ссыльных в административном порядке[786]. В. Войтинский в ноябре 1923 г. сообщал о 3 тысячах сосланных на Дальний Север, Соловки, в Туруханск и Нарым. К ссыльным причислялись заключенные концлагерей. В конечном итоге эмигрантские круги пришли к выводу, что в Советской России насчитывалось 3–3,5 тыс. политзаключенных, ссыльных и высланных в те годы, и эти показатели совпадали с данными, представленными советским МОПРом. Лишь некоторые деятели эмиграции, такие, как Г. Арнсон, продолжали настаивать на огромных цифрах – до 90 тыс. чел.[787] Таким образом, в русском зарубежье не было единого взгляда относительно численности советской политической ссылки и высылки.