Последующие два года (1933–1934) сопровождались высокой смертностью в спецпоселках, поэтому резко увеличилось число сирот, переданных в детские дома. В нарымских комендатурах, по данным на 1 ноября 1933 г., функционировало 20 вновь организованных детских домов, в которых размещалось 2156 детей. Масштабы сиротства как выражения демографической катастрофы можно представить, если соотнести этот показатель с численностью детей, обучавшихся в 246 школах I ступени в комендатурах Нарыма, – 24 387 чел.[1246] Драматизм ситуации проявлялся и в том, что комендантам спецпоселков давалась жесткая установка направлять в детские дома только круглых сирот. Из семей, в которых имелся хотя бы один взрослый, даже и нетрудоспособный, дети на обеспечение государства не принимались, что усугубляло нищенство, бродяжничество и смертность на поселении.

Отдельно велся учет сирот до четырехлетнего возраста, для устройства которых в нарымских комендатурах было создано пять домов ребенка на 415 мест. В начале 1938 г. руководство ОТП Новосибирской обл. (куда до 1944 г. входили районы Нарымского окр.) отмечало: «В последующее время часть детей была передана в постоянные ясли, переростки передавались в детдома или артелям…»[1247] Оно также указывало, что в нарымских комендатурах с 1931 г. было организовано 16 детдомов, в которых находилось 3300 детей. При детдомах создавались подсобные хозяйства с посевными площадями, скотом, инвентарем. Таким образом чекисты пытались решить проблемы снабжения продовольствием и воспитания: «В этих детдомах воспитанники, кроме общего образования, получали теоретические и практические знания по сельскому хозяйству, дабы в дальнейшем дать им направление о сельскохозяйственной деятельности»[1248].

Реальное положение детей в детских домах Нарымского округа, нашедшее отражение в документации местных органов 1930-х гг., было крайне тяжелым и без перспектив к улучшению. До середины десятилетия основные усилия чекистских органов были направлены на создание материально-технической базы (инфраструктуры) и продовольственного снабжения срочно организованных 20 детских домов. Внутренняя ситуация в детдомах оказалась предметом рассмотрения местных органов власти в 1936 г., накануне и в период передачи учреждений из ведения СибЛАГ в отделы народного образования. Массовое инспектирование детских домов Нарымского округа сделало предметом гласности (в номенклатурных кругах) ряд острейших проблем, накапливавшихся годами и ставших уже хроническими. Первая из них состояла в том, что детдома по-прежнему, как и в начале 1930-х гг., были перегружены детьми. При вместимости 3 тыс. чел. в жилых помещениях детдомов содержалось 3300 детей[1249]. Дети продолжали поступать по направлениям из комендатур и детских приемников. Численность принятых и «выпущенных» из детдомов совпадала. Приходилось принимать экстренные меры. В первую очередь был ограничен прием т. н. полусирот (прежде всего детей бежавших родителей). Для уже содержавшихся детей этой группы форсировались розыск родителей и поиск родственников. Весной 1937 г. планировалось отправить из детских домов по выявленным адресам ок. 300 детей[1250]. Кроме того, активизировалось применение процедуры патронирования – передачи детей-сирот на воспитание в другие семьи спецпереселенцев, а фактически на иждивение в неуставные артели. Патронирование детей начиналось с 14 лет; оказавшиеся в группе от 14 до 18 лет именовались в документах «переростками». Для «трудных» подростков передача подростков-сирот на патронирование, которой руководила администрация детдомов, из средства регулирования состава воспитанников становилась неприкрытой угрозой наказания. По информации чекистов, бывший заведующий Новиковским детдомом Гольц помимо физического наказания детей практиковал «запугивание детей передачей их в артели… в силу чего имеет место боязнь детей патронирования в артели»[1251].