Показателем сохранения земляческих связей может служить атмосфера ожидания, вызванная принятием Конституции 1936 г. и надеждами на перемены в положении спецпереселенцев. Исполняющий обязанности председателя Омского облисполкома Евстигнеев в письме районным руководителям от 11 декабря 1937 г. констатировал участившиеся «случаи возбуждения ходатайств колхозами, сельсоветами и райЗО о возвращении из трудпоселения ранее сосланных кулаков. Решения президиумов сельсоветов и общих собраний колхозов высылаются непосредственно трудпоселенцам… подобные ходатайства о возвращении кулаков из трудпоселения деморализуют работу органов НКВД, ведут к нарушению трудовой дисциплины, порождают побеги трудпоселенцев с мест поселения и подрывают экономическую мощь неуставных с/х артелей.

Облисполком предлагает разъяснить председателям сельсоветов и колхозов о вредности подобных ходатайств, так как по постановлению Правительства от 25 января 1935 г. лица, восстановленные в избирательных правах[,] не имеют права выезда из трудпоселения»[1317].

В приведенном выше бюрократическом документе нашла отражение амбивалентность массового сознания эпохи Большого террора, которая допускала проведение государственных репрессий и ожидание восстановления справедливости по отношению к «неправильно высланным» в начале 1930-х гг. Примечательна и избранная для этого тактика. Апелляция к власти была сформулирована на языке власти: если некогда сельсоветы своими решениями придавали государственному насилию легитимность, то теперь они пытались использовать полномочия низовых местных органов для легитимации возвращения крестьян из ссылки.

Наряду с родственными и земляческими связями определенную роль в консолидации спецпереселенцев играл этнический фактор. При расселении высланных из западных и южных регионов страны власти придерживались территориально-этнического принципа, поэтому в комендатурах возникали отдельные поселки с отчетливо выраженным национальным обликом – Нейгалыштадт, Курулдай, Хакасе, Башкирский, Львовка, Татарск, Новохерсонка и др. По сведениям, поступившим из 14 комендатур Западной Сибири (половина имевшихся) в ноябре 1931 г. в СибЛАГ, в поселках было «выявлено 19 народностей с общим количеством 18 940 человек, из которых детей школьного возраста – 2579 и неграмотных взрослых – 2455 человек»[1318]. В справке ГУЛАГ (январь 1932 г.) о школьном обучении детей спецпереселенцев, выселенных из национальных республик, сообщалось, что организация обучения на родном языке осуществлялась главным образом «по линии организации национальных групп в общих школах» (всего в спецпоселках ГУЛАГ было 562 школы)[1319]. В последующие годы из-за нехватки педагогических кадров и дефицита учебников, а также миграционных процессов внутри спецпоселений деятельность национальных групп в общеобразовательных школах сошла на нет. Несмотря на это, национальная самоидентификация выполняла свою позитивную консолидирующую функцию в деле адаптации этнических спецпереселенцев к условиям сибирских поселений.