Документы официального делопроизводства почти не сохранили сведений о структурах самоорганизации в среде спецпереселенцев. Таких структур не могло не быть, хотя они видоизменялись в новых условиях выживания. Выше уже отмечались роль и значение семейных связей. Столь жe важное значение играли родственные и поселенческие, земляческие отношения, сохранению и воспроизводству которых способствовали семейный принцип высылки, а также отправка в ссылку групп семей из одного селения, сельсовета, района. Крестьянская взаимопомощь несомненно облегчала лишения на начальном этапе формирования спецпоселений. Без этого невозможны были ни строительство жилищ, ни трудовая деятельность, ни поддержка нетрудоспособных, ни организация побегов. Вот почему органы власти подходили к данному вопросу прагматично, используя родственные или земляческие связи для минимизации последствий собственных просчетов. Примечателен фрагмент из выступления Р.И. Эйхе 1 октября 1931 г. на совещании в Новосибирске по вопросу об устройстве спецпереселенцев. «Я думаю, – говорил Эйхе, – что на северных окраинах огромное значение кроме еды имеет вопрос одежды. И я боюсь, что в этой части мы находимся в наиболее беспомощном состоянии. Пимов и полушубков у нас нет. И вот здесь товарищи предлагают дать возможность самому спецпереселенцу мобилизовать те ресурсы и одежды, которые спрятаны у знакомых и родственников или которые, может быть, им просто хочет дать знакомый. <…> Это надо всячески поощрять». При этом Эйхе добавил далее, что у задачи есть и вторая половина – «борьба с волокитой, возможной в комендатурах и попытками всяких злоупотреблений задержать, прикарманить, не отдать по прямому назначению и т. д.»[1316]

Предпринимая попытки ослабить или ограничить родственные и земляческие связи ссыльных, карательные органы убеждались в невозможности обойтись без них. Ссылку с малой родиной связывали не только материальная помощь, которую спецпереселенцы получали из мест прежнего проживания, но возможность для власти «разгрузить» спецпоселения от нетрудоспособных, направлявшихся на иждивение родственникам или знакомым. Бежавшие из ссылки нередко укрывались у ближних и дальних родственников. Масштабность побегов, особенно значительная в первой половине 1930-х гг., являлась свидетельством не только недовольства и сопротивления крестьян репрессивным действиям, нежелания мириться с этим, но и наличия реальных возможностей укрыться от государственного розыска, получать помощь и поддержку от окружающих, вплоть до низовых органов власти.