Итак, все наши хлопоты, писания статьи, перевод, визит в газету, отыскивание портрета – все пойдет лишь на то, чтобы потешить Сережино тщеславие. Что ж, если выбирать между лагерем и фарсом, то да здравствует фарс.

Итак, все наши хлопоты, писания статьи, перевод, визит в газету, отыскивание портрета – все пойдет лишь на то, чтобы потешить Сережино тщеславие. Что ж, если выбирать между лагерем и фарсом, то да здравствует фарс.

Вряд ли «Сережа» в те дни переживал по поводу своего портрета в австрийской прессе. Ему и Норе Сергеевне пришлось спешно готовиться к отъезду. Относительно легко решалась проблема, связанная с имуществом. Из предисловия к «Чемодану»:

Через неделю я уже складывал вещи. И, как выяснилось, мне хватило одного-единственного чемодана. Я чуть не зарыдал от жалости к себе. Ведь мне тридцать шесть лет. Восемнадцать из них я работаю. Что-то зарабатываю, покупаю. Владею, как мне представлялось, некоторой собственностью. И в результате – один чемодан. Причем, довольно скромного размера. Выходит, я нищий? Как же это получилось?! Книги? Но, в основном, у меня были запрещенные книги. Которые не пропускает таможня. Пришлось раздать их знакомым вместе с так называемым архивом. Рукописи? Я давно отправил их на Запад тайными путями. Мебель? Письменный стол я отвез в комиссионный магазин. Стулья забрал художник Чегин, который до этого обходился ящиками. Остальное я выбросил. Так и уехал с одним чемоданом. Чемодан был фанерный, обтянутый тканью, с никелированными креплениями по углам. Замок бездействовал. Пришлось обвязать мой чемодан бельевой веревкой.

Через неделю я уже складывал вещи. И, как выяснилось, мне хватило одного-единственного чемодана.

Я чуть не зарыдал от жалости к себе. Ведь мне тридцать шесть лет. Восемнадцать из них я работаю. Что-то зарабатываю, покупаю. Владею, как мне представлялось, некоторой собственностью. И в результате – один чемодан. Причем, довольно скромного размера. Выходит, я нищий?

Как же это получилось?!

Книги? Но, в основном, у меня были запрещенные книги. Которые не пропускает таможня. Пришлось раздать их знакомым вместе с так называемым архивом.

Рукописи? Я давно отправил их на Запад тайными путями. Мебель? Письменный стол я отвез в комиссионный магазин. Стулья забрал художник Чегин, который до этого обходился ящиками. Остальное я выбросил.

Так и уехал с одним чемоданом. Чемодан был фанерный, обтянутый тканью, с никелированными креплениями по углам. Замок бездействовал. Пришлось обвязать мой чемодан бельевой веревкой.

При всей любви к гиперболизации и художественному украшению, связь с реальностью здесь явно прослеживается. Хлопоты и суета позволяли не думать о будущем.