— Понятно, — хмуро отвечал мастер. — Ладно, передай Насте, что на сборы пять минут.

Хмыку попалась на глаза одиноко стоящая и наблюдающая за сборами и приготовлением к зачистке гвардейцами, юная подопечная Ивана.

— Мы не закончили, — многообещающе обронил он, проходя мимо.

— Закончили, — нагло ответила Настя.

— Если что, то я тебя закопаю, — вернувшись, пригрозил он. — То, что ты запудрила мозг моему доверчивому братишке и неопытному Юрке, не значит, что больше никто не видит, что с тобой, что-то не так. Я пока не пойму, что, но имей в виду, я не спущу с тебя глаз.

— Да пожалуйста, — с вызовом бросила она, и направилась к махнувшей ей рукой подруге.

* * *

Юре было тепло и хорошо. В объятиях лесавки он согрелся, позабыл о боли и глупых мыслях. Погруженный в дремотное состояние, парень не обращал внимания на то, как Полынь гладит его волосы и легонько целует в макушку, заливаясь горькими слезами.

Подмастерье обнял ее крепче и прижался щекой к ее груди. Она тихонько вздохнула.

— Твое сердце так часто бьется, — сквозь дремоту медленно проговорил он. — От него так тепло. Так хорошо.

— Оно бьется, только для тебя, — прошептала Полынь.

— Что? — заторможено, спросил он.

— Ничего, отдыхай.

В полумрак комнаты ступил Иван. Он не стал шуметь, а лишь удивленно смотрел как, крепко обнимая мерно сопящего парня, что с улыбкой младенца пригрелся на груди, тихо плачет медноволосая воительница.

Взглянув во влажные полынные глаза, мастер тяжело вздохнул и сочувственно покачал головой. Он не будь дураком давно заметил изменившиеся по отношению к ученику чувства лесной девы, и казалось только сам Юра этого не замечал, или упорно не желал замечать. Очарованный воспоминаниями об Осине, которая к слову, в отличие от ее соплеменниц мастеру не понравилась, Юра стал ее боготворить. Но стоила ли она того?

Измученной тяжелой работой и истязаниями Полыни, было достаточно нескольких минут, чтобы оправиться и набраться сил. Осинка же лишь манипулирует парнем, использует как орудие, оставаясь в относительной недосягаемости в своем тонком плане. А она всего — навсего, прислуживала, помогая заманивать путников в цепкие когти своей госпожи. Не больно то это трудное дело. Достаточно поманить пальцем, и вот она, глупая жертва, пуская слюни сама кладет голову под топор.

Не верил Иван в искренность Осины и ее поступков, но ученику этого было не доказать. Юра был в том возрасте, когда доказать, что — либо не возможно. Скажи, что впереди стена, не поверит. Увидит, тоже не поверит. И лишь, когда хорошенько приложится о холодный шершавый камень, когда почувствует боль и ощутит растущую шишку на лбу, только тогда может и дойдет.