Порыв ветра покачнул куст. Шипы рванули кожу, впились в плоть, гонимые ветром струи дождя, дробью ударили в лицо. Несмотря на зелье, Иван в полной мере ощутил пронзившую ладонь, рвущую боль, зажмурился, играя желваками, стер с лица воду и продолжил сгибать ветвь.

То, что он увидел, заставило позабыть о боли.

Впереди был перекресток, посреди которого был устроен с трудом узнаваемый алтарь. Такие алтари он уже не единожды встречал. Это был алтарь Богини Тары, покровительницы всего живого: лесов, и обитающих в них зверей и духов. Поселения и небольшие города в лесных районах обязательно устанавливали алтари и жертвенники Таре, исправно преподнося Богине требы: фрукты, ягоды, мед, цветы. Но Полынь была права, этот алтарь был действительно осквернен. По общим верованиям, Богиня заступница живого, была против кровавых жертв, убийств, и такая жертва оскорбляла ее.

Ростовая статуя Богини, которая представляла собой красивую девушку в легком платье, что держала в руках ягоды и букет цветов, была изуродована и испоганена. Левая рука отбита, торс покрылся сколами и трещинами, вся статуя была забрызгана кровью, а со сгиба уцелевшей руки свесился разлагающийся человеческий труп.

Но не это насторожило мастера. Алтарь окружала группа бешенных, и те самые монстры, которых не смогла описать Полынь.

Так же, как и когда он повстречал их впервые, бешенные сидели под проливным дождем, источая клубы пара. Свесив головы и погрузившись в дремотное состояние, они ждали. Ждали их. А за их спинами, был довольно странный, почетный караул. Огромные, человекоподобные существа, размером в полтора человеческого роста, неподвижно стояли по обе стороны от алтаря.

Иван не знал всех видов, перерожденных Матерью Землей, да и никто не знал, но он мог поклясться, что она здесь ни при чем. Это были порождения иного рода.

Переразвитая мускулатура, разросшиеся кости, горбатые и изуродованные гипертрофией, со свирепым выражением изуродованных лиц. Они бессмысленно смотрели ассиметрично расположенными глазами прямо перед собой, испуская облака пара, будто паровые котлы. В увитых тугими мышцами руках чудищ, покоились огромные дубины, оканчивавшиеся сонмищем корней.

Не обращая внимания на боль и струящуюся по руке кровь, мастер еще сильней сжал шипованный прут. За толпой заживо разлагающихся уродцев, за спинами чудищ, за оскверненным алтарем, простирающаяся вверх улица упиралась в каменное здание с причудливо загнутыми к верху углами крыши.

Вот она ратуша. До цели всего — навсего рукой подать.

Один из бешенных поднял голову, и стал хрюкать подгнившим носом. Его пример подхватили еще несколько зараженных. Они зашевелились, подскочили и будто зверье стали жадно втягивать носами сырой холодный воздух.