– Другом с большой буквы, – вспомнил я выражение Аси.

Захария опять чуть заметно усмехнулся:

– Софья Алексеевна даже пыталась сблизить меня со своей дочерью, Верочкой, у неё это очень мило получалось.

– И что же? – Я с интересом взглянул на него.

– Ничего, разумеется. – Он развёл руками. – Как писали классики: «сравнение неуместно».

– Но ведь Верочка, говорят, была очень хорошенькая?

– Правду говорят. Хорошенькая. кокетливая, одарённая, естественно вписавшаяся в актёрскую среду, которая была и её средой тоже.

Он долго, задумчиво смотрел в окно, вероятно, успокаивая свою растревоженную память картинами неспешно проплывающих мимо декоративно-выстроенных пейзажей.

– Потом много чего случилось. Я, как верный друг, всегда был рядом. Верочка влюбилась в сокурсника по театральному институту, великолепного югослава, родилась Анна-Мария, но в это время на его родине начиналась война, он бросил всё и уехал, Верочка мучилась, рвалась поехать к нему, пока ещё сохранялась связь, а потом он пропал без вести. У нас тоже начался великий хаос… И богемная среда предложила ей «новое», по тем временам, «лекарство от боли», душевной и физической, – наркотик… Вот тогда у С. А. и случился первый инфаркт.

Он отвернулся, а я резко встал от неожиданности, но Захария поднял руку, предупреждая любые вопросы. Потом снова повернулся ко мне и обозначил завершение разговора, подчёркнуто вежливо добавив: