– По сути, – сказал, вставая, Арсений, – наркоман-гедонист постоянно стремится к удовольствиям, не считаясь с «ценой вопроса». И западня заключается не в том, что он не знает о периоде полураспада личности и сокращении продолжительности осмысленной жизни, а в том, что природные предохранители на гедонизм не распространяются (!).

Эта «сладкая пища богов», как говорят тщеславные потребители… – …в гордыне и забытьи, – добавила тихо мама.

– ну, да, – кивнул Арсений, – они утверждают, что эта самая пища даёт им особое чувство слияния с окружающим миром и – одновременно – наблюдение за происходящим; ощущение полёта и свободы от «привычных отягощений», то есть – «грёзы и сны наяву».

– И ты можешь привести примеры? – спросил я нетерпеливо.

– Естественно,почему нет? Неживые тела оживают, всякое произнесённое слово становится видимым, цветовая гамма мира невообразимо прекрасной и т. п. Однако, здесь же фатальная ловушка деградации и захлопывается! Ибо этот неестественный, запретный, если угодно, «воровской» путь в рай – грешен и наказуем. Как? – обратился он снова ко мне, услышав тихий вопрос. – Изволь.

Арсений нервно ходил кругами по комнате, и в таком состоянии я его видел, пожалуй, впервые. Он стал резко, по пальцам, перечислять последствия:

– Химическая внутриклеточная зависимость наркомана требует постоянного поддержания, а неизбежные «ломки» с каждым разом становятся всё более мучительными;

– Наслаждение, превратившееся в патологию, само себя разрушает, доводит «потребителя грёз» до изнеможения, бывает, и до самоуничтожения;

– Первичная эйфория очень скоро превращается в видения собственных галлюцинаций, неминуемо вырождаясь в «бегство от реальности», и в конце концов делает существование человека несовместимым с его истинной сущностью настолько, что даже до наступления физической смерти жизнь исчезает, превращаясь в не-бытие…

Арсений говорил и уходил из моей памяти. Вслед за ним ушла и мама, взволнованно сказав на прощание: