Улица Зодчего Росси, на которой мы оказались сразу после выхода из дома, привычно встретила нас ритмичными повторами зрительно расширяющихся в пространстве желто-белых строений классически-строгой архитектуры. И ещё: едва осознаваемым ожиданием появления на ступеньках знаменитой Вагановской Академии юных служительниц Терпсихоры, стройных тоненьких девочек, полётно двигающихся своей особой балетной походкой и грациозно покачивающих в такт шагам и речам гладко зачёсанными головками на длинных шеях. Удивительно, но они действительно появились, эти девочки, – и мы с Захарией понимающе улыбнулись друг другу.

– Partie de pleaisir – «лёгкой походкой по лёгкой тропе», – с удовольствием отметил Захария и обратил моё внимание на Илью, резко остановившегося и заворожённым взглядом провожающего быстро исчезающую за поворотом стайку тех, чья женственная прелесть так разительно отличалась от его собственной мужающей природы и уже начинала ему раскрываться.

– Зачем ты остановился? Пойдём! – Ваня стоял рядом и нетерпеливо дёргал его за рукав. Захария смотрел на Ванечку, но обращался ко мне:

– Однажда принцесса тоже придет.

– Ну, не знаю… Я бы хотел, чтобы его детство не сокращалось, даже по такой причине.

– 30 минут счастья, преимущественно в детские годы – у Бунина и пять минут у Гёте? Вы об этом? – Захария весело смотрел на меня своими большими выразительными глазами.

– Думаю, здесь наши гении всё-таки слукавили, – усмехнулся я и добавил в ответ своим собственным размышлениям: – да и Ваня растёт такой норовистой лошадкой, которая скачет аллюром сама по себе, не оглядываясь назад и, если честно, неведомо куда.

Мальчики подождали, пока мы подойдём ближе, потом снова побежали вперёд, крикнув на ходу:

– Мы будем в Катином саду!

Захария приветливо помахал им рукой. До начала концерта оставалось ещё больше часа и мы вдвоём, обогнув Александринский театр, стали не спеша прогуливаться вдоль его фасада, время от времени задерживаясь у афиш, вывешенных на стене.