– Боже мой! Боже мой! Но мне надо позвонить домой! У меня жена! Дочь! – всхлипывал парикмахер.

– Им сообщат. Не рекомендую вам выходить из этого помещения. – И Сорин выходит, заперев за собой дверь. Он пересекает коридор, подходит к двери, ведущей на лестничную клетку, толкает ее – заперто. Таким образом, первое, что необходимо сделать, – отсечь себя от остальной части больницы, он сделал.

…Сикорский набирает номер. Вахтер на проходной снимает трубу.

– Кто, кто говорит? А, Лев Александрович! Я вас не признал спервоначалу!

– Здравствуй, Петрович. Здравствуй. Получай приказ. Запри ворота покрепче, переключи свой телефон прямо на мой номер и никого не пускай. Никого, понял? Чтоб ни зверь, ни птица.

– Это как же? А скорые ездиют, больных возят, их что, тоже не пущать? – удивился старик.

– Я тебе говорю – никого. Только с моего личного разрешения. И чтобы сам с поста – ни на миг. Понял? – переспросил Сикорский.

– Что же не понять? Уже двадцать лет, считай, вместе работаем! – кивнул сторож и переспросил: – И скорые не пущать?

– Эк ты… я же говорю тебе – никого. Пришлю тебе подмогу, – сказал Сикорский и ушел.

Сторож остался сам с собой ворчать:

– Подмогу… ишь, подмогу, а то я сам не управлюсь…

В кабинете Сикорского. Он в маске. собрал всех дежурных врачей из отделений, их человек десять. Все встревожены. Шепчутся.

– Может… сам хозяин? – спрашивает один врач у другого с многозначительным выражением. Второй пожимает плечами.

– Чтой-то Сикорский всех собрал? Проверку устроил?

– Не похоже. Нет. Что-то другое.

Сикорский подождал, когда вошел последний из дежурных врачей, и встал возле своего кресла. Все замолчали.

– Дорогие коллеги! – начал он торжественно. – Сегодня мы с вами сдаем экзамен на гражданскую и врачебную зрелость. У нас в больнице – чума.

Молчание не могло стать глубже, пауза казалась мертвой. Сикорский продолжал.