Основной причиной этой перемены являлась разрядка – тот же геополитический сдвиг, который лишил перспектив Новый международный экономический порядок. В Европе в начале 1970-х гг. прошла серия встреч, посвященных безопасности и сотрудничеству, значительно сблизивших между собой противоборствующие стороны холодной войны. Права человека на них изначально были побочной темой: для Брежнева и СССР целью являлось запоздалое признание границ, установленных ими в 1945 г. в Восточной Европе; Запад, со своей стороны, стремился упрочить разрядку, а также поддержать развитие гуманитарной помощи и сотрудничества. Главным достижением кульминационной конференции, состоявшейся в Хельсинки в 1975 г. (по крайней мере, для Советов) стало признание нерушимости существующих границ. СССР был доволен еще и потому, что государства-участники обязались не вмешиваться во внутренние дела друг друга. Финальный протокол конференции с этой точки зрения являлся резко консервативным. Пункт о соблюдении прав человека к нему добавили, по сути, в самом конце: он обязывал участников конференции соблюдать Устав ООН и Декларацию о правах человека. Ни Брежнев, ни большинство других дипломатов не придали этому особенного значения.

Тем не менее, хотя американские правозащитники поначалу восприняли Хельсинкскую конференцию критически, некоторые из них отнеслись к пункту о правах человека достаточно серьезно. В Восточной Европе и СССР стали возникать на редкость смелые группы в защиту прав человека, активисты в Западной Европе и США начали оказывать давление на западные правительства, требуя поддержки. Писатель Александр Солженицын в 1970 г. в своей Нобелевской лекции, текст которой пришлось вывозить из Советского Союза тайно, утверждал, что «внутренних дел вообще не осталось на нашей тесной Земле!» Для русского физика Андрея Сахарова, получившего Нобелевскую премию мира пятью годами позже, права человека стали основным пунктом в правозащитной деятельности. В квартире Сахарова в 1976 г. возникла Московская Хельсинкская группа, а в следующем году в Чехии появилась «Хартия-77». Обе основывали свою деятельность не только на хельсинкских положениях, но и на том факте, что коммунистический блок только что ратифицировал новые уложения ООН о правах человека. С точки зрения формирования поля для действия ООН оказалась более эффективной, чем готовы были принять ее критики[393].

Признание прав человека не как составляющая более масштабного политического проекта, реализуемого государством, а как этическая альтернатива государственной тирании на Западе попало на плодородную почву. Одной из ключевых сил в этом процессе стал Конгресс США, где в 1974 г. сенатор Генри Джексон, демократ, ранее проявивший себя в сфере защиты гражданских прав и борьбы за окружающую среду, предложил меру, связывавшую торговлю со свободой эмиграции, с целью помочь евреям, живущим на территории СССР. Джексон не первым из демократов обратил внимание на данную проблему: конгрессмен из Миннесоты Дональд Фрейзер до этого уже упоминал о нарушениях прав человека в Чили и других странах, а растущий интерес Конгресса побудил Киссинджера предусмотрительно учредить новый отдел по правам человека в Госдепартаменте. Джексон, однако, сумел связать соблюдение прав человека с другими дипломатическими инструментами. Уделявший большое внимание разворачивающемуся Хельсинкскому процессу вновь избранный президент Картер пошел дальше и в своей инаугурационной речи в январе 1977 г. заявил, что соблюдение прав человека будет основной целью его президентства. Упомянув о необходимости распространения нового национального духа – моральной уверенности в себе, – он призвал сделать «нашу приверженность правам человека абсолютной»[394]. Вступив на пост, Картер прекратил оказание помощи диктаторским режимам в Центральной и Латинской Америке и в Африке по причине нарушений прав человека, а южноафриканцев предупредил, что апартеид – это оскорбление американской «глубокой верности… правам человека»: в целом он дал понять всему миру, что внутренние репрессии теперь будут рассматриваться как угроза американским интересам и ценностям. Ограниченность американских полномочий, однако, приводила к тому, что зачастую подобные славословия оставались безрезультатными. Американские стратегические интересы порой и сами шли вразрез с соблюдением прав человека и требовали поддержки диктаторских режимов. Тем не менее смена курса была налицо. Картер закладывал основы для гуманизированной версии либерального интернационализма – с упором на свободу, права и распространение демократии, – которая формировала американскую политику в следующие 30 лет[395].