Идея была тут же подхвачена, ее принялись развивать: кто предлагал конфисковать имущество кардинала, кто даже оценить его голову… О правовой стороне дела все как-то забыли: и о том, что вначале полагалось заслушать мнение коронных магистратов, и о сомнительности вынесения приговора кардиналу светским судом (никаких прецедентов не было), и о праве обвиняемого на защиту (это отметили многие современники, хотя, конечно, никто не ожидал, что Мазарини явится держать ответ перед парламентом). «Если палата обвинит Мазарини, не выслушав его, она совершит как раз то, что всегда осуждала», — попытался вернуть коллег в «правовое поле» второй президент Мем[651], поддержанный Моле.
Оба лидера хотели бы заменить обвинительный акт ремонстрациями королеве об отставке первого министра; если состоится соглашение, обмолвился Мем, то ради мира можно будет отказаться «от продолжения общих собраний парламента»[652].
Но начиналась борьба не на жизнь, а на смерть, и правовые нормы были отброшены. Кажется, в этот день парламентарии больше всего боялись показать, что они чего-то боятся. «Постановление сегодня!», «Немедленно!», — кричали все в ответ на просьбы дать хотя бы время отредактировать документ, «который будут читать во всех европейских королевствах»[653]. И постановление было принято практически единогласно (по разным версиям, против голосовало от 1 до 3 рядовых советников; ни Моле, ни Мем не стали отмежевываться от столь явного большинства). Оно гласило:
«И поскольку всем известно, что кардинал Мазарини является виновником всех беспорядков в государстве, равно как и настоящего бедствия, парламент объявил и объявляет его возмутителем общего спокойствия, врагом короля и его государства, и предписывает ему в течение суток удалиться от двора и в течение недели — из королевства, по окончании какового срока приказывает всем подданным короля преследовать и арестовать его (de lui courir sus)»[654].
В эти дни Мазарини, надо полагать, много думал об уроках английской революции. За неделю до решения парижского парламента об изгнании кардинала лондонская палата общин приняла (2 января н. ст.) постановление об организации процесса Карла I, который тоже именовался главным виновником несчастий страны. Об этом неслыханном акте английских бунтовщиков в Сен-Жермене, видимо, стало известно 6 января, поскольку в тот же вечер еле выбравшийся из Парижа госсекретарь иностранных дел Ломени де Бриенн был отправлен обратно в столицу, чтобы выразить сочувствие проживавшей в Лувре английской королеве Генриетте-Марии. Так ли далеко от осуждения министра до процесса над монархом? С чего началось всё в Англии? Не с того ли, что Карл проявил слабость, отдав по требованию парламента на казнь своего верного министра графа Страффорда? Мазарини записывает в блокнот: «Когда король Англии подписал смертный приговор канцлеру Ирландии (Страффорду. —