Ричард рассмеялся.

– Если бы мы переместили музеи в Бойстаун, они бы просто превратились в бары. Вот почему я сам сюда не переезжаю.

– Чтобы не превратиться в бар?

– Нет, в буйного алкоголика.

Йель рассказал Ричарду, что наткнулся на Билла Линдси на улице.

– Начни за ним наблюдать, и, держу пари, ты увидишь, что он притаился в каждом углу, где ты бываешь, – сказал Ричард, оглядывая помещение. – Я хочу поснимать здесь видео. Это место такое прямо внутренне распущенное.

– Ты шутишь? – сказал Йель. – Тебя же выставят пожизненно.

– Мистер Формальность.

– Это моя работа. Высасывать из искусства душу.

– Тебе нужно либо больше бухла, либо меньше. Давай добавим?

Дверь снова открылась, впустив порыв ледяного воздуха. Ввалилась новая компания, шумная, уже хмельная. В самой гуще был Джулиан. Ну еще бы.

Йель надеялся, что Джулиан его не увидит, что он пройдет мимо, но Ричард уже махал ему – Ричард всегда неровно дышал к Джулиану, всегда просил его позировать – и Джулиан направился прямиком к ним. Он обнял Ричарда за шею обеими руками и повис на нем огромным пьяным колье. Он был в шапке и свитере, но без пальто. Он промямлил что-то вроде: «Ричард, я могу жить в твоем доме». Но, возможно, Йель просто ослышался. Джулиан говорил, как старик, который забыл вставную челюсть.

– Джулиан, – сказал Ричард, – под чем ты?

Джулиан рухнул между Ричардом и Йелем, ухватившись за барную стойку.

– Это детская хрень. Мы были в «Парадизе»! Идемте назад в «Парадиз»! Я не хотел уходить. О, Йель, – он протянул руку и коснулся его подбородка. – Йель, я должен был тебе что-то сказать.

– Нет, не должен.

Йель хотел ненавидеть его, но не мог. Он был таким жалким. Как можно ненавидеть кого-то столь жалкого?

Джулиан поднял руку и снял шапку, и Йель поперхнулся от удивления и не сразу пришел в себя. Джулиан был обрит налысо, причем кустарно, вместо прекрасной черной шевелюры – его единорожьего локона – была неровная щетина со струпьями.