– Я знаю того, что в очках, – сказал Тедди.

– Того, что в очках?

В мозгу Йеля медленно закрутились скрипучие шестеренки. Роман вообще не должен был сюда приходить. Это был не Роман. Йель присмотрелся получше. Очки Романа, костлявые плечи Романа.

– Он с приветом, – сказал Тедди.

– Откуда ты знаешь его?

– То есть…

Тедди пожал плечами и хохотнул.

– Нет, серьезно.

Сколько раз Роман приходил к нему по ночам? Насколько пьян был Йель?

Что в точности происходило, и на какой кровати, и когда? Йель был осторожен на свой счет, оберегая Романа. В другом отношении они не осторожничали. Потому что Роман был девственник. Потому что Роман был девственник.

– Расскажи, – сказал Йель.

– Он не такой уж горячий, остынь. Я встретил его в прошлом году на лекции моего друга Майкла, в Культурном центре. Он напускает на себя всю эту тему страдающего художника, типа ему вдруг нужно выйти из комнаты и побыть одному.

– О, – Йель расслабился. – Я думал, ты встретил его в купальне или типа того.

– Боже, Йель, я хожу и в другие места. То есть, – он хохотнул и придвинулся ближе, – я распахал его как свежее весеннее полюшко, но мы определенно встретились в Культурном центре.

Йель пропустил Тедди вперед себя в очереди. Парк казался теперь скорее звуком, чем цветом, скорее эманацией, чем реальностью. Если Йель откроет глаза, то окажется в постели с Чарли прошлым летом. Он сказал Тедди, что нагонит его, и пошел к группе Романа, до которой было неблизко. Ему нужно было убедиться, что это не Роман. Мэр продолжал говорить, и в воздухе по-прежнему пахло хот-догами, и да, это был Роман, стоявший со скучающим видом, под стать своим прекрасным скучающим друзьям.

Йель мог бы убежать домой и спрятаться под простыни, но вместо этого он прошел мимо группки кожаных лесби, мимо бородатого парня и направился к Роману. Роман попробовал неловко отвернуться, словно подросток, который не хочет, чтобы друзья узнали, что этот смурной тип – его отец.

– Можно на пару слов? – сказал Йель.

Один из парней в черном загудел; другой сказал: