ДЖОН БРАУН. Я предвижу, что во многих случаях неизбежен ближний бой. К тому же пика — это временная мера, пока мы не обучим всех владеть ружьем. Переходите к следующему возражению.

ДУГЛАС. Но вы не ответили на первое.

ДЖОН БРАУН (нетерпеливо). В чем оно?

ДУГЛАС. В том, что рабы, восставшие недавно, никогда не держали в руках ружье и не могут заменить смелых, сильных, прекрасно обученных канадцев.

ДЖОН БРАУН. Переходите к следующему возражению.

ДУГЛАС. Ваш расчет построен на том, что слух о нападении на Харперс-Ферри поднимет к восстанию великую силу рабов. Так?

ДЖОН БРАУН. Так.

ДУГЛАС. Ошибочный расчет. Здешние места заселены неграми не густо. Это земля фермеров. Фермеров, поймите. Несколько рабов на одной ферме, несколько на другой. В сердце Юга, где большие плантации, там — да, там крупные скопления рабов, по пятидесяти, а то и по сто человек на плантацию. Но не в Виргинии.

^{Джон Браун хочет перебить его. Дуглас его обрывает.}

Я излагаю вам действительное положение вещей, постарайтесь оценить его трезво… И для чего нападать на арсенал и оружейный завод Федерального правительства? Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что, нападая на Федеральное правительство, вы не оставляете ему иного выбора, как только уничтожить вас.

ДЖОН БРАУН. С нами бог. Кто может нас осилить?

ДУГЛАС. Федеральное правительство. Или вы полагаете, что оно будет сидеть сложа руки и смотреть, как вы врываетесь в его здания, захватываете его оружие, берете в плен людей, которые служат ему?

ДЖОН БРАУН. Мой выбор оттого как раз и пал на Харперс-Ферри, что тут находятся оружейный завод и арсенал. Я утверждаю свои представления о нравственности в противовес тем, какие исповедует правительство Соединенных Штатов. Когда человек верит, что его правительство творит преступление против бога и против самых сирых, забитых, обездоленных в этой стране, то долг такого человека — подняться и противопоставить свои нравственные убеждения нравственным убеждениям своего правительства. Я верую в исконную добродетель народа этой страны. Когда мы окажемся в горах, моя вооруженная пиками армия поставит людей Америки лицом к лицу с негритянским вопросом. Во сне и наяву он будет преследовать их неотступно, а увиливать от ответственности, ох, как неприятно! — и настанет день, когда увиливать более станет невозможно. Тогда народ возьмет мою сторону — мою и моей армии. Разве ради всего этого не стоит дерзнуть?

ДУГЛАС. Рассудок и разумение говорят мне, что вас ждет провал, что Харперс-Ферри завершится так печально, как предрекаю я: пленением и смертью. Но как я молю бога, чтобы я оказался не прав! Если б только я был не прав!