Вместе с тем в воспоминаниях Багговута есть указание на вероятное привлечение его к полковому следствию: «На другой день… полки вошли в казармы, строгость была как в военное время. Допросы, запросы, очные ставки между офицерами, которые дежурили поротно не выходя из казарм; были разные экзекуции…»[985]. Багговут избежал наказания, но тем самым и внимания историков.

Личность Александра Багговута, какой она предстает из мемуарных свидетельств, весьма характерна для декабристского поколения. Его младший брат К. Ф. Багговут вспоминал: «Мой брат… был из тех офицеров, которые, ставя высоко понятие об офицерской чести, в то же время являются крайне обходительными, любезными и хорошими по отношению к своим товарищам»; одновременно он был «обидчив по отношению к начальству»[986]. Иными словами, для него было характерно уважительное отношение к тем, кто стоял ниже его по служебной иерархии, и обостренное представление о правах и достоинстве личности, проявлявшееся в отношениях с начальством.

Таким образом, А. Ф. Багговут принадлежал к числу тех офицеров л.-гв. Московского полка, что попали в орбиту влияния заговорщиков и соглашались не присягать 14 декабря. Более того, фактически он реализовал свою готовность действовать, отказавшись от присяги. Лишь после возвращения в казармы, по приказанию Михаила Павловича и военного начальства, его караул принес присягу. Итак, участие Багговута в событиях на стороне декабристов фиксируется достаточно полно; в подробном исследовании Я. А. Гордина он упоминается среди сторонников заговора в Московском полку[987].

В книге М. А. Корфа «Восшествие на престол императора Николая I-го» упоминается о попытке неизвестного офицера ранним утром 14 декабря агитировать солдат 1-го батальона лейб-гвардии Преображенского полка. Содержание агитации заключалось в уговорах не присягать Николаю I; фамилия агитатора не приводится. Корф не назвал его имени, потому что, как и в других подобных случаях, тот был еще жив к моменту выхода книги в свет. Источник, положенный в основу изложения Корфа – записка генерал-адъютанта П. Н. Игнатьева, в 1825 г. командира 1-й гренадерской роты Преображенского полка (датируется 1848–1849 гг.)[988]. В этой записке офицер, который выступил на стороне заговора, был назван. Согласно изложению Игнатьева, во 2-ю фузелерную роту 1-го батальона преображенцев, квартировавшего по набережной Зимней канавки и Миллионной улице, в непосредственной близости от Зимнего дворца, в ночь с 13 на 14 декабря явился «незнакомый офицер, в адъютантском мундире». Согласно примечанию автора записки, это был «Александр Чевкин (брат сенатора), бывший адъютантом витебского генерал-губернатора князя Хованского. Ныне генеральный консул в Норвегии». Игнатьев свидетельствовал, что Александр Владимирович Чевкин действовал довольно решительно: «Польстив нижним чинам уверением, что вся гвардия ждет от них примера и указания, объявил он в превратном виде о назначении на следующее утро присяги государю императору Николаю Павловичу и уверял, что он собою пожертвовал, чтоб спасти первый полк русской гвардии от присяги, дерзновенно называемой им клятвопреступлением». Несмотря на убеждения старшего фельдфебеля прекратить «пагубные рассказы», агитатор не унимался и продолжал уговаривать солдат. В итоге Чевкин был задержан нижними чинами, но в казарме отсутствовали ротный и батальонный командиры. Нижние чины вызвали «дежурного по батальону» прапорщика А. А. Урусова, который оказался совоспитанником Чевкина по Пажескому корпусу. К тому же «Чевкин встретил его жалобами (на французском языке) на грубости нижних чинов и угрозами, что он известит начальников о его неисправности». Урусов приказал его выпустить и «проводил с извинениями». Вскоре после этого фельдфебель Д. Косяков доложил начальству об инциденте, «и в продолжении ночи Чевкин был отыскан и арестован». Игнатьев сообщает, что это покушение осталось без всякого влияния на умы солдат[989].