Для избежавших наказания по процессу, и тем более – для избежавших привлечения к следствию, признание своего участия в «злонамеренном тайном обществе» исключалось, в особенности это касается тех, кто впоследствии сделал значительную карьеру. Обнаружение причастности к «антигосударственному» военному заговору тех, кто имел высокие чины, первоначально грозило крахом всей карьеры и тяжелым наказанием, а спустя многие годы могло оказать специфически негативное влияние на облик «государственного мужа», занимавшего ответственные и высокие посты. Контакты с «антиправительственным заговором», даже имевшие место в далеком прошлом, сохраняли вполне реальное дискредитирующее значение на продолжительном отрезке времени (вплоть до 1860-х гг.).

В мемуарах, принадлежавших осужденным по процессу 1825–1826 гг., тоже нельзя исключить «фигуры умолчания» по рассматриваемому вопросу. И, прежде всего, в силу соображений морально-этического порядка: сообщать о членстве в тайном обществе избежавших наказания, еще здравствующих людей, в том числе занимающих высшие государственные должности, вряд ли было уместным. В мемуарах, вышедших из этой среды, авторы ограничивались, как правило, приведением имен тех, кто принадлежал к числу осужденных по «делу декабристов», либо был наказан без суда. Чаще всего в этих воспоминаниях содержится лишь общая констатация факта участия в тайном обществе лиц, не обнаруженных на следствии и избежавших наказания, без обозначения фамилий; лишь в редких случаях осужденные в 1826 г. авторы мемуаров приоткрывали завесу над составом группы необнаруженных участников тайных обществ (например, воспоминания С. П. Трубецкого и С. Г. Волконского, где названы несколько членов тайного общества, оставшихся неизвестными следствию).

Вместе с тем, и мемуарные свидетельства осужденных декабристов содержат указания о вероятном участии в тайных обществах. Причины этого, в значительной мере, сходны с теми мотивами, которые оказывали сдерживающие влияние на авторов, побуждая их не раскрывать причастность к декабристской конспирации необнаруженных участников движения. Субъективность мемуарных источников добавляет к этому дополнительные основания. В ретроспективных записках можно встретить свидетельства, имеющие косвенный характер, различные намеки, а также намеренное искажение реальных отношений. Одной из причин появлений подобных свидетельств является стремление некоторых авторов снизить (или наоборот, повысить) значимость заговора. Разнообразные оговорки, не позволяющие уверенно говорить о членстве в тайном обществе вновь названного лица, другие моменты, ослабляющие достоверность свидетельства, а также определенный контекст, сопровождающий свидетельство, – все это составляет характерные признаки указаний о возможном участии в декабристской конспирации.