Как известно, ставший в начале 1822 г. адъютантом корпусного командира И. В. Сабанеева, а до этого – офицер 32-го егерского полка (полковой товарищ Раевского), состоявший при М. Ф. Орлове, П. П. Липранди при аресте Раевского руководил обыском на его квартире и взятием бумаг, причем приказал другому адъютанту Сабанеева Я. И. Радичу не брать книги арестованного, а только лишь его «бумаги», из-за чего следствие упустило из рук устав Союза благоденствия с 4 «расписками» принятых в Союз лиц (переданы на хранение Раевскому от Охотникова)[1194].

Близость П. П. Липранди к кругу кишиневских членов тайного общества не вызывает сомнений. К этому кругу почти безусловно принадлежал его старший брат Иван Петрович. С. Г. Волконский, человек вполне осведомленный (вступил в Союз в 1819 г.), в своих записках писал о И. П. Липранди вполне категорично: «…в уважение его передовых мыслей, убеждений был принят в члены открывшегося в этой (16-й пехотной. – П. И.) дивизии отделения тайного общества, известного под названием „Зеленой книги“». По словам С. Г. Волконского, И. П. Липранди выказывал себя «верным своим убеждениям к прогрессу и званию члена тайного общества, был коренным другом майора, сослуживца его по 32[-му] егер[скому] полку… Раевского»[1195]. И. П. Липранди был помещен в число несомненных членов тайного общества осведомленным Н. И. Комаровым, который вступил в Союз в 1818 г.[1196]

Упомянутое поручение М. Ф. Орлова могло быть выполнено и в отношении П. П. Липранди – если не Раевским, то другим лицом. Сам Павел Петрович Липранди, несомненно, был своим в обществе «свободомыслящих» 16-й пехотной дивизии. Но, оказывается, не только в нем. П. П. Липранди имел отношение и к тульчинским конспираторам, а в период следствия по делу Раевского именно он (а не старший брат, вышедший к этому времени в отставку, а затем перешедший на службу в Одессу к М. С. Воронцову) передавал им засекреченные сведения о ходе расследования. В воспоминаниях Н. В. Басаргина содержится следующее указание: «Все то, что делалось по этому следствию и с Раевским, передавал нам бывший адъютант Сабанеева Липранди (ныне известный генерал), коротко с нами знакомый» [1197].

На это указание впервые обратил внимание П. А. Садиков. Исследователь считал, что утвердившееся в литературе отнесение И. П. Липранди к членам Кишиневской управы ошибочно; признавая его «либералом», безусловным сторонником Орлова и другом Раевского, Садиков, однако, полагал, что «все это еще далеко от действенного участия» в тайном обществе «в качестве его члена» [1198]. Историк попытался доказать, что в действительности к обществу принадлежал младший брат И. П. Липранди Павел Липранди. «С его-то именем и следует связывать многое, что неосновательно приписывалось до сих пор его старшему брату…», – полагал Садиков[1199]. Историк опирался на следующие доводы: дружескую близость П. П. Липранди с Орловым, Охотниковым и особенно Раевским, подтвержденную с обеих сторон в 1858 г., когда Раевский приехал из Сибири в Москву и встретился с Липранди; совместную службу в 32-м егерском полку; действия Липранди (уже в качестве адъютанта Сабанеева) при аресте друга: «Именно П. П. Липранди сделал все, чтобы облегчить удар, помешать полному разоблачению Кишиневской ячейки Союза благоденствия… Конечно, сразу ориентироваться в положении вещей и не допустить возможности, чтобы в руки власти попали самые опасные документы, мог только человек, который хорошо знал эти документы… и был посвящен в тайну их местонахождения, то есть член Союза благоденствия»; и, наконец, информирование им тульчинских членов о следствии по делу Раевского: Садиков считал, что Басаргин не называет Липранди прямо членом общества потому, что Союз благоденствия на момент событий 1822 г. уже перестал существовать[1200]. При этом Садиков отбросил как совершенно не заслуживающие доверия показания Комарова на следствии и прямое мемуарное свидетельство Волконского о И. П. Липранди. Отметим еще, что хранившийся у Раевского список членов тайного общества в руки военного начальства все-таки попал.