Исследователи, как уже отмечалось, рассматривают невыявленных следствием участников лишь как «активных помощников» Орлова, Раевского и Охотникова, формально не состоявших в тайном обществе[1210]. В исследовательской традиции, таким образом, полностью безосновательными считаются как показания Н. И. Комарова на следствии, так и мемуарное указание С. Г. Волконского, прямо сообщающие о принадлежности к Союзу И. П. Липранди.
Безусловно, достоверно можно считать членами только тех, чье участие отражено в документах следствия и других источниках. Но если принять во внимание свидетельство Н. И. Комарова о членстве в Союзе И. П. Липранди, отвергнутое подследственными, но подтвержденное воспоминаниями С. Г. Волконского и косвенным указанием В. Ф. Раевского – становится ясным, что мнение о членстве в Кишиневской управе П. П. Липранди и М. С. Гаевского, а также и Н. С. Таушева, не так уж беспочвенно.
Обстоятельства, связанные с участием П. П. Липранди в отборе бумаг Раевского при его аресте, принадлежность обоих к кишиневскому кружку единомышленников, а также косвенные свидетельства мемуаристов В. Ф. Раевского (намерение принять обоих, выраженное руководством управы) и Н. В. Басаргина, позволяют, по нашему мнению, отнести П. П. Липранди и М. С. Гаевского не только к числу «активных помощников Охотникова и Раевского», но и к возможным членам Кишиневской управы Союза благоденствия.
Указания о предположительном участии в военных выступлениях 1825–1826 гг.
Указания о предположительном участии в военных выступлениях 1825–1826 гг.
Переходя к разряду предполагаемых участников военных выступлений декабристов, остановимся прежде всего на следственных показаниях М. К. Кюхельбекера. Они доносят до нас имена двух офицеров Гвардейского экипажа, об участии которых в выступлении 14 декабря 1825 г. нет других свидетельств.
Один из них, лейтенант А. А. Баранцев, был арестован и 14–16 декабря содержался в казармах Семеновского полка, поэтому его участие в мятеже – присутствие в каре, пусть и кратковременное – можно считать доказанным: в силу этого он включен нами в число «безвестных декабристов». В случае другого офицера положение более сложное. Речь идет о командире артиллерийской команды Гвардейского экипажа капитан-лейтенанте Иване Павловиче Киселеве. М. К. Кюхельбекер показал: «Вверенную мне роту увещевал быть в повиновении и не выходить из оного, как на дворе казарм, так и на площади, и старался вместе с капитан-лейтенантом Киселевым уговорить баталион идти в казармы…». Позднее Кюхельбекер добавил, что на Сенатской площади он оставил ряды экипажа и, «встретясь с капитан-лейтенантом Киселевым, пошел к его императорскому высочеству Михаилу Павловичу»[1211].