В тот день Джой сказала ему:

– Если вы с Гарри серьезно думаете о его теннисной карьере – а я знаю, что это так, – вам нужно оставить школу Делэйни.

– Оставить вас, ребята? – с удивлением и тревогой спросил Элиас, отчего Джой на миг умолкла, но потом ринулась дальше:

– Да, оставить. Поезжайте в Мельбурн. Я дам тебе имя кое-кого из Австралийской федерации тенниса. Они видели, как играет Гарри. Его заметят. Он получит допуск вне конкурса на Открытый чемпионат. Он будет помазанником. Войдет в число избранных. Все дело в политике, Элиас.

Они со Стэном всегда твердили детям, что нет никаких избранных, нет фаворитов в турнирном круге, не важно, где ты живешь, кого ты знаешь или с кем знакомы твои родители, важно то, как ты играешь, но в теннисе была своя политика. Политические игры есть везде.

– Но что еще важнее, он получит тренерскую поддержку, в которой нуждается и какой мы не можем ему дать. Мы хотели бы оставить его у себя, конечно, хотели бы, и прошу тебя, не говори об этом Стэну, потому что я боюсь, мой супруг не способен быть объективным в этом вопросе. Он желает лучшего для Гарри, но он желает лучшего и для себя, потому и держит при себе Гарри. Но, по правде говоря, школа Делэйни тормозит его развитие, Элиас, и я не могу сидеть сложа руки и смотреть на это. Пора сделать следующий шаг.

Джой знала, что Элиас инстинктивно поймет, кого нужно очаровать и когда, ровно так же, как его сын великолепно умел выстраивать стратегии на корте. Элиас мог бы даже и сам прийти к решению о необходимости забрать Гарри из школы Делэйни, если бы она ему не предложила.

Элиас сделал все, как велела ему Джой, и разыграл свою роль безупречно. Стэну он и словом не обмолвился о предательстве Джой. Он подмигивал ей при каждой встрече, как будто у них была тайная связь. От этого у Джой появлялось ощущение, будто она и правда спала с ним.

Позже она узнала, что Элиас был любителем женщин и часто забавлялся с несколькими красотками одновременно, так что хранить секреты не составляло для него труда.

Долгое время Джой опасалась, что Стэн узнает правду, и была готова к этому, готова защищаться, но он ничего не узнал, и через некоторое время Джой позволила своему чувству вины (не сожалению, она никогда не жалела о содеянном) мягко раствориться в небытии, как крошечному завитку дыма от задутой свечи.

Она беспокоилась, что мемуары Гарри могут вскрыть правду. Но ей и в голову не приходила мысль, что это сделает ее гостья, которая притворялась, притом весьма убедительно, что даже имя Гарри ей ни о чем не говорит.