Обращение к отечественной и всемирной истории на основе первоисточников («древний мир и его произведения», «причины, породившие современную нам образованность» и «эпохи, ей предшествовавшие»), по мысли Веневитинова, становится необходимым условием продвижения к «великой цели усовершенствования» национальной культуры. По сути, юный вождь любомудров был уже на подступах к идеям классического образования, которые в дальнейшем получат звучание у С. С. Уварова, А. С. Хомякова, М. Н. Каткова, Ф. М. Достоевского.
Из веневитиновского кружка вышли И. В. Киреевский, А. И. Кошелев, В. Ф. Одоевский. К «обществу любомудрия» были близки А. С. Хомяков, М. П. Погодин, С. П. Шевырев. Именно в ту пору у будущей «московской партии» складывался творческий союз с А. С. Пушкиным. (Этот союз начал отступать в тень вскоре после внезапной смерти Веневитинова.) Именно тогда с изданием журнала «Московский вестник» связывались надежды на становление в России общественной школы философии. Главная задача – осознать «собственное предназначение» в историческом процессе. Впервые это и обозначил Веневитинов в статье «О состоянии просвещения в России».
Отнюдь не случайно, играя в стилистические «прятки» с цензурой, составители первого собрания сочинений Веневитинова, в подготовке которого принимал участие и Хомяков, озаглавили текст «Несколько мыслей в план журнала». Этот
В хомяковском кружке исходные постулаты любомудрия получат многогранное развитие. «Русское образование» укореняется в органике традиций православной мысли. Называя Москву русским Оксфордом, Хомяков, безусловно, придавал первопрестольной статус национально-просветительского, универсального по издательской тематике центра. Соединить поколения посредством книжного слова (Ломоносов), подчинить его направленность национальному «самопознанию» (Веневитинов) – эти заветы хомяковская мысль интуитивно преображает в духовный сплав. Таков в самых общих чертах идейный пролог «Русской беседы», которая оборвется со смертью Хомякова, незадолго пред восходом «русской партии» Достоевского.
Вслед за Пушкиным и славянофилами Достоевский приходит к осознанию разрушающей силы «типографического снаряда». Его отношение к российской «прессе» в последние годы делается гораздо более жестким, по сравнению с кружком Хомякова. Но можно ли «закрыть» Россию? Каковы противоядия против отравленной «словесности»?
Достоевский соединяет все работоспособное в русофильском лагере. Вспомним о его «печати, национальной и глубоко консервативной»… Сосредоточиться на домостроительстве культуры, «учиться России», прочищая тем самым «дрянное общественное мнение». Вывести Церковь из двухвекового «паралича». Наконец, экономический аскетизм России, геополитическое отшельничество в «Азии». Так подвижники удалялись в пустыню, в лесные скиты, в горные ущелья, чтобы в затворе «умным деланием» снискать дар синергийного воспитания. Из такого затвора и должна выйти в мир «сладость учения книжного».