Что ж, довольно ясно, что, спускаясь ниже и ниже по звукоряду, индивидуальные вибрации, составляющие ноты, становятся все более ощутимыми. Если вы нажмете самую левую клавишу фортепиано, вы почувствуете очень быструю пульсацию одновременно с тем, что (как будто) услышите звуковой тон. Эта нота настолько низкая, что мы достигаем границы между восприятием ее как определенного цельного тона и как звука – вернее, ощущения – быстрой последовательности ее частных колебаний. Низкая нота плавает где-то между единственностью и множественностью, где-то между слышимостью и осязанием. А если бы у нас было пианино с пятнадцатью или двадцатью дополнительными клавишами слева (у некоторых «Бёзендорферов» есть несколько, но в нашем их было бы еще больше), супернизкие ноты еще больше ощущались бы как вибрации наших костей и кожи, а не как звук некоторой высоты. Нажатие двух соседних клавиш не произвело бы двух различимых тонов, только низкий, мрачный рокот, который мы ощущали бы как долгие низкие раскаты грома или отдаленные взрывы, или, может быть, как проезжающие мимо машины с сабвуферами, извергающими удивительные первобытные вибрации вместо мелодичной последовательности нот.

В общем, низкие ноты, становясь все ниже, незаметно соскальзывают в телесные вибрации, вместо того чтобы оставаться в звуковом спектре, тогда как высокие ноты, становясь все выше, этого не делают. Это устанавливает простую и очевидную объективную разницу между двумя концами слышимого спектра. По этой причине невозможно вообразить, чтобы у Дайаны Кролл было инвертированное восприятие спектра – то есть чтобы она могла ощущать то, что мы с вами назвали бы очень высокой нотой, когда нажата нижняя клавиша фортепиано. В конце концов, высокая нота не вызывает реальных телесных вибраций!

Глобание и нуркание

Глобание и нуркание

Что ж, хорошо. Если идея инвертированного звукового спектра несостоятельна, почему визуальный инвертированный спектр должен быть более убедительным? Два окончания видимого диапазона электромагнитного спектра физически так же отличаются друг от друга, как два конца слышимого звукового спектра. С одного края частота света ниже, что заставляет определенные пигменты его поглощать, тогда как с другого края частота света выше, что заставляет другие пигменты его поглощать. Однако, в отличие от шумов, этот пигмент, содержащийся в клетках, для нас – лишь интеллектуальная абстракция, и у некоторых философов создается впечатление, что наше переживание красности и синести совершенно оторвано от физики. Ощущение цвета, заключили они, это просто какое-то личное изобретение: два разных человека могут «изобрести» его по-разному и понятия об этом не иметь.