Мэдди набрала в грудь воздуха, готовясь умолять ее. Но прежде чем она успела открыть рот, Айрис начала плакать.

— Айрис, — теряя надежду, сказала Мэдди, — Айрис, не надо…

Но Айрис было не унять. Никому это не удавалось. Мэдди была уверена, что это не из-за Люка. Она весь день вела себя неспокойно, и то, что она так разошлась, могло быть связано с грандиозной вечеринкой — любой шестилетний ребенок был бы расстроен, если бы его день рождения пошел не так. Но от этого успокоить дочку не стало проще. Мэдди целовала ее слезы, горячие круглые щечки, с ужасом чувствуя, как время утекает, словно в раковине вода, унося с собой Люка, а она всё еще здесь и не может за ним пойти.

— Давайте-ка все в дом! — призвал отец, оттесняя гостей к вилле.

Каким-то образом Мэдди переставляла ноги. Она шла, через плечо окидывая взглядом залитый солнцем, гудящий сад в поисках Питера. Его нигде не было видно, только Делла с Джеффом и девочками по-прежнему смотрели фокусы. Видел ли Питер Люка? Пошел ли он за ним?

Она надеялась, что пошел и что Люк хотя бы не один сейчас. Питер все объяснит ему, напомнит, как она любила его, и скажет, что будет любить всегда.

«Только ты, — безмолвно сказала она ему, держа за руку их безутешную дочь и идя в дом вслед за мужем, — всегда был только ты один».

Он знал, что они поженились. Сначала он пришел на виллу Гая, но там его направили сюда. Арнольд рассказал ему о свадьбе в то же утро в Пятом королевском, когда он вспомнил все. Доктор показал ему фотографии, которые прислала Диана, и Люк почувствовал, как его мир снова рухнул.

Но он приехал в Индию. Он должен был. В Англии он не мог понять вообще ничего. Оправившись от первого удара, нанесенного теми снимками, он разозлился и исполнился решимости выяснить, что же могло привести к таким катастрофическим последствиям. Если бы Мэдди вышла не за Гая, а за кого-то другого, возможно, он бы подождал, написал сначала ей или даже прислушался к словам Эммы Литтон, предположившей, что раз уж Мэдди вышла замуж, возможно, по-человечески лучше оставить ее в неведении. «Все-таки она думала, что ты погиб». Но Люк знал, что Мэдди никогда не будет счастлива с Гаем. Еще до того, как увидел ее теперь — раздавленную тысячей и одним обстоятельством, которые никак не могла объяснить даже его восстановившаяся память и уж тем более его безграничная любовь, заставлявшая щемяще сжиматься его сердце от самого незначительного движения ее руки или губ.

Раньше она шутила по поводу свадьбы с Гаем: «Можно подумать, я когда-нибудь собиралась так сделать!» И увидев ее такой одинокой на лужайке у родительского дома, такой исхудавшей и печальной, он еще больше утвердился в своем мнении. Люк пинал пыльную дорогу, разбрасывая гравий, и яростно ругал Мэдди, что она уступила, отказалась от собственного счастья. За это он не мог простить ее, просто не мог.