Как он только мог забыть?

Люк быстро одолел разделявшее их расстояние и обнял Питера с чувством благодарности и облегчения — необыкновенного облегчения, что он оказался здесь.

— Бог мой! — выдохнул Питер, крепко сжимая пальцами спину Люка. — Бог мой. Где же ты был?

— Это долгая история, — ответил Люк. — Здесь не расскажешь.

— Так идем отсюда к чертовой матери, — предложил Питер.

— В порт, — сказал Люк.

— О нет, — возразил Питер. — Нет…

— В порт, — повторил Люк. — Никуда больше я не собираюсь.

Мэдди не пошла к Гаю на виллу. По крайней мере, не пошла сразу, как он ни старался убедить ее, уверяя, что там ей будет проще сохранить спокойствие. Она не хотела спокойствия. И конечно, ей не требовалось успокоительное, которое Гай собирался развести. Ей нужен был Люк. Ее отчаянное желание быть с ним, слышать его голос, снова обнимать его росло с каждой секундой, переполняя душу. В голове без остановки крутились вопросы: «Где ты был? С кем ты был? Нужна ли я тебе? Нужны ли тебе мы?»

Мэдди не слышала ничего, кроме терзавших ее вопросов. Но когда ей удалось освободиться от Айрис и Гая и всерьез задуматься, что пора попытаться разыскать Люка, его давно и след простыл. И Питер ушел вместе с ним.

— Питер обещал позвонить, — сообщил Мэдди отец, улучив момент, когда Гай, потрясенный и измотанный Гай, с каждой минутой казавшийся всё старше, выбежавший на минутку в сад, с героической улыбкой принялся прощаться с гостями. — Он сделает это, как только у него появится возможность, — Ричард заключил ее в долгие объятия. — Я говорил с ним до того, как он ушел.

— Он обещал? — спросила Мэдди.

— Обещал.

Мэдди кивнула, почувствовав небольшое облегчение. Она не сказала Гаю о звонке или о своем неистовом желании дождаться его поскорее. Даже в таком состоянии она по глазам нынешнего мужа, по пепельному цвету его лица видела, насколько он уязвим, и постаралась пригасить собственные чувства, чтобы оказать ему поддержку, поделиться душевным теплом. Она не могла ранить его еще больше.

Но весь день она сидела в душной гостиной родительского дома, прислушиваясь к телефонным трелям, сцепив руки, чтобы не схватить трубку раньше времени. Все были немногословны. Родители сдержанно поговорили лишь однажды, и то в коридоре; она видела их напряженные лица, но не слышала их слов. Мать после разговора была молчалива и, по всей видимости, расстроена, и Мэдди предположила, что они спорили, с кем из мужей она должна остаться.

«Боже мой, — подумала Мэдди, подавляя раздражение. — У меня два мужа. Два».

— Мамочка, — сказала Айрис и заерзала у Мэдди на коленях, — ты меня очень сильно стиснула.