— Месяц — это слишком долго.

— Месяц — это вообще почти ничего, — возразил он, делая еще один шаг к ней. На этот раз ей некуда было деться. — Позволь мне показать, насколько счастлива ты будешь со мной, — он схватил ее за перепачканные землей руки. — Обещай, что не будешь видеться с Люком наедине, что дашь нам шанс.

— Гай… — Мэдди затрясла головой, не желая давать несбыточных обещаний.

— Один месяц, — повторил он, сжимая руки Мэдди. — После этого мы поговорим, клянусь.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — я…

— Ты сможешь разобраться, чего хочется тебе, — продолжал гнуть свою линию Гай, — и ты спросишь Айрис, чего хочет она. Если вы обе скажете мне, что хотите уйти, тогда, — он сглотнул, отвел взгляд, и его лицо исказилось от неприятия этой мысли, — я не буду стоять у вас на пути.

— Я хочу быть рядом с Люком, — сказала Мэдди, разделяя слова, но спокойно и доброжелательно — насколько вообще возможно произнести нечто подобное мягко и миролюбиво. — И всегда этого хотела. Айрис будет счастлива так или иначе, — Гай всё еще не смотрел на нее. Мэдди сжала его ладонь, заставляя поднять взгляд. — Пожалуйста, не нужно мне мешать. Месяц всё равно ничего не изменит.

Но Гай не желал ничего слушать.

— Посмотрим, — только и сказал он, поворачиваясь, чтобы идти к остальным, — посмотрим.

Они без удовольствия отсидели следующие два часа на жаре: засохшие сэндвичи, теплое шампанское и наполовину растаявшее сливочное мороженое с фруктами — таким официанты доносили его до столика.

— Ну и ладно, — сказала Айрис, которая по крайней мере снова развеселилась. Она восседала у бабушки на коленях, позади нее сверкало море, с одного боку был дедушка, а с другого хихикала милая Люси.

Мэдди села как раз напротив них между Питером и Деллой, как можно дальше от Гая. Она не смотрела на него, если, конечно, ее разгоряченную кожу не начинал царапать его настороженный взгляд. Ей хотелось уйти, разыскать Люка в его квартире и всё ему рассказать, чтобы он больше ни секунды не прятался в тени. Мэдди злилась на Гая, и чем выше поднималось солнце, раздражая своим светом ее утомленные глаза, тем сильнее становилась ее злость. Ее возмущало, что муж апеллирует к устаревшим законам, связывавшим ее по рукам и ногам и предъявлявшим крайне жесткие требования. Но хуже всего выглядело его предположение, что общение Айрис с Люком без его сопровождения может навредить девочке.

Как он только посмел выдумать такое?

— Он в отчаянии, — прошептала Делла. — Вот и защищается, как может.

Мэдди тяжело вздохнула.

— И я должна проникнуться к нему сочувствием? Не хочу, — шепнула она подруге.