А видели ли вы Колина в роли Соломона, суфлера и друга Кина[462]? По правде говорю, ничего более трогательного и совершенного в смысле экранной выразительности не могу себе представить. По тонкости это достойно Чаплина в его лучшие минуты. Как скупо, как мало жестов – и как неотразимо убедительно. Вот он двинул бровью, моргнул ресницей. Упала или не упала слеза? Нет, она в его глазах: прозрачная, теплая, соленая. Целая повесть. И просто, просто, недосягаемо просто.

Высокие качества русских экранных актеров я вывел из традиции русского театра. Конечно, тут дело прежде всего в исключительно высокой индивидуальной одаренности данных актеров, но таланты-то у них русские, театром русским воспитанные. Едва ли против этой мысли кто-нибудь будет спорить. Но я позволю себе сказать нечто большее. Только культивируя русскую театральную традицию, только простотой, тонкостью и правдой могут русские актеры экрана удержаться на той высоте, на которую поднял их талант. И тут я сознаю необходимость небольшого пояснения моей мысли.

Деятели кинематографа, в особенности те, что стремятся создать нечто новое, очень ревнивы к самостоятельности экрана, к суверенной его независимости от сцены. Ходить по стезям театра – значит, по их мнению, делать плохую кинематографию. Верно. Формально до такой степени верно, что нет надобности это долго доказывать. Средства, возможности и методы экрана делают его отличным от любого иного искусства, и в том числе от театрального. Уже одно то, что экран безмолвен (когда экранная драматургия станет на должную высоту, безмолвие сделается величайшим преимуществом кинематографии), категорически отделяет его от сцены и намечает ему особый путь развития. Из этого вытекает необходимость самостоятельной экранной драматургии и самостоятельной режиссерской ориентации. Но никогда кинематограф не уйдет, не может уйти от того основного, что роднит его со сценой, делает его театром иного плана: от человеческой стихии в живом движении и в соприкосновении с внешним миром, то есть от мимики, жеста и динамической психологии, то есть от сущности всякого театра. А если это так, то основные свойства актерского искусства, независимо от условностей экрана, получают постоянную, неизменчивую значимость. Могут бесконечно чередоваться технические приемы, эпохи, стили, прически и костюмы – человек меняется очень мало. Посмотрите галерею портретов за 600 лет или даже обратитесь к скульптурному портрету древности – как мало в основном изменился способ характеристики человека и его души при помощи внешнего образа! До поразительности мало. Вот почему русские деятели экрана должны хранить русскую театральную традицию независимо от их взглядов на будущее, самостоятельное от театра, развитие кинематографии. Отход от русской школы игры угрожал бы им опасным обезличением.