Этот ветер сложен из горячих искр. Искры парят, кружат и гибнут в саванах ими же творимого света. В конце улицы вздыхает горящий дом. Дом похож на все остальные дома на улице. Он горит. Огонь исходит из всех и каждого отверстия дома и рвется вверх. Огонь проделывает в доме все больше отверстий и рвется из них вверх, и дом вздыхает и оседает. Жар огня такой, что забор вкруг газона раскален докрасна и газон близ забора варится заживо.

Дом начинает рушиться в свой же огонь. Пламя исходит из всех отверстий. Звук такой, будто комкают бумагу. Кожа на лице стягивается. Огонь не возьмешь под контроль, и дом втягивает весь воздух улицы и, вздохнув, рушится внутрь себя. Это длится вечно. Всё рушится внутрь себя, медленно, как перышки.

Из двери дома вылетает птичка, пламенеют перышки ее хвоста. Она рвется в небо, летает кругами. По спирали воспаряет всё выше и выше в небо, пока ее свет не сплавляется с блестками звезд. Вниз, на газон, падает штопором пучок сгоревших перышек.

Ноги бегут по газону, сквозь пылающие перышки. Концеппер и Эвелин Слотник, держась за руки, убегают в ночь, и горят их волосы. В свете собственных волос они – ветер. Ярко срезая углы в черно-квадратных кварталах пригорода, они бегут ничтожные километры к бассейну Слотников. Заборы пунцовеют и рушатся. Низко летит самолет. Пассажиры смотрят вниз и все это видят. Они видят сплошной сияющий пруд огня, проливающийся на газоны и творящий саваны игольного света, что воспаряет к самолету и исчезает при соприкосновении. Видят две застигнутые врасплох оранжево-огненные точки: те движутся слишком быстро через черные сады и исписанные заборы, стремясь к почке чистой новой голубой воды, что видна прямо впереди, подсвеченная снизу. Всё заснято навеки на качественную пленку.