На левом берегу Невы, в районе Галерной верфи, там, где сейчас тянется Английская набережная, в середине XVIII в. стала формироваться петербургская британская слободка (о ней сейчас напоминают такие топонимы, как Английская набережная и Английский проспект). И именно там, на Галерной улице, 1 марта 1770 г. открылся созданный по инициативе Гарднера частный клуб, называвшийся «Английское собрание» и быстро ставший центром притяжения не только для обрусевших англичан и экспатов, но и для российского высшего общества. Подобные заведения стали возникать и за пределами Санкт-Петербурга, а Московский английский клуб даже затмил столичный прототип.
Интерес к Англии, желание перенять ее достижения выразились в росте числа изучающих английский язык (в 1793 г. в Петербурге открылась первая в России школа, где преподавание велось на английском) и стремящихся получить образование в британских университетах: например, граф Н. С. Мордвинов, в детстве воспитывавшийся вместе с Павлом Петровичем, а впоследствии ставший одним из создателей Черноморского флота и первым в истории России морским министром, три года стажировался в Англии. Сын княгини Екатерины Дашковой, урожденной графини Воронцовой, учился в Эдинбургском университете, сама же она подолгу жила в Англии и Шотландии, с удовольствием общаясь с британскими светилами науки, в том числе и с Адамом Смитом. Большую роль в европейской политике рубежа столетий сыграл ее родной брат Александр Романович Воронцов, первый российский почетный доктор Оксфордского университета (1763), возглавлявший российское посольство в Лондоне в 1762–1764 годах: полюбив Англию, он приложил много усилий для укрепления российско-британских связей и способствовал созданию антинаполеоновского союза России, Великобритании и Австрии.
Уния с Ирландией
Уния с Ирландией
Многие англичане с интересом следили за революционными событиями во Франции 1789–1792 годов. Некоторые горячие головы вроде поэта Уильяма Вордсворта (1770–1850) даже отправлялись на континент, мечтая «присутствовать при рождении нового мира». Однако последовавший за революцией якобинский террор отрезвил ее почитателей, и в подавляющем большинстве они изменили свое отношение к происходящему. Этому способствовало и обилие французских эмигрантов, которые с гневом и болью живописали творящееся у них на родине.
Опасность того, что революционный пожар перекинется из Франции в другие страны, была велика. Желая избежать ее, английское правительство предприняло ряд эффективных мер, в том числе и введение цензуры на печать. Революции в Великобритании можно было не опасаться, но крайне сложное положение складывалось в Ирландии.